You call it insane - we call it Tuesday
Поток мыслей и бардак суждений, периодическая жестокость, недоагнст-преслеш, ручки чесались, короче :3
где здесь марвел перетекает в мифологию и обратно не знаю я сама
need ur opinions, actually ._.
парам :3В детстве они жили в одной комнате.
Огромный дворец Асгарда, а братья ютились в одной, пусть немаленькой, комнате. Локи просыпался под лязг меча в руках неопытного еще в делах военных брата и разгром мебели, а Тор засыпал под тихий шелест книг и шепот заклинаний.
Локи чутко спал, всегда укутываясь тонной одеял и зарывшись в гору подушек, потащенных, казалось, со всего замка. Тор смеялся, подтрунивая над братом, смеясь, что без пуха Локи ненароком проткнет себя собственными костями. А сам спал на полу, как настоящий воин. И ныл по утрам, упрашивая братца вылечить ноющую спину.
Они сидели друг напротив друга в столовой. Однажды отец сказал, что если Тор не перестанет сутулиться, трон получит Локи - у царя должна быть царская осанка. Тор в ярости перевернул стол и убежал, а отец добродушно смеялся ему вслед. На следующий день Локи сидел над тарелкой, сгорбившись, а Тор самодовольно вытянувшись, хвастался отцу.
А вечером с виноватым видом разминал брату затекшие в непривычном положении плечи.
Локи был серьезным, спокойным, работал совестью, логикой и страховкой бесшабашного брата. Большую часть времени. Но порой брал тотальный отпуск и менял роли. На младшего Одинсона находило что-то, от чего впору было объявлять тревогу во всех девяти мирах и прятаться в окопы. Бесстыдно-рыжий, видимо, для полноты образа, Локи, устраивал беспредел и хаос везде, где появлялся и еще больше - где не появлялся. Пари с безумными ставками, беспутные, развязные, да просто хамские выходки и самодовольное, холодное выражение лица Локи пугало всех, кроме Тора. Тот просто брал братца за волосы, окунал в воду, встряхивал и тащил за собой.
А потом отец орал на обоих. А вместе с ним те, кому Локи успел насолить. Инстинкт самосохранения у младшего отшибало напрочь, и разницы между грубой шуткой над волосами Сив и кражей бесценных артефактов у цвергов он как-то не делал, за что с завидной регулярностью бывал избит до полусмерти. Иногда потерпевшими, иногда самим Одином.
Тор нес его в комнату на руках и выхаживал ночью, разрываясь между жалостью и желанием придушить сыплющего колкостями ублюдка подушкой. Однажды пришел к консенсусу: зашил братишке рот до лучших времен. Заживало на нем все равно как на собаке.
На утро Локи просыпался, спихивал с плеча тяжелую - отнюдь не от мозгов, - светлую голову брата на подушку и шел составлять список извинений и подарков-откупов. Будил Тора, опустив глаза и мямлил что-то про дезинтеграцию личности, проблемы с половым созреванием и трудности бытия магом в принципе. Старший ничерта не понимал, но общую идею просекал, смеялся и давал завравшемуся братцу тумак для отстрастки.
Локи защищал самолюбие Тора, ограждал его от критики, поддерживал во всем и выгораживал перед отцом. Тор понимал это иногда, проблесками, но в большинстве случаев не обращал внимания. Это было частью его жизни, было с самого детства. Локи - тонкая, гибкая и прямая как бамбук тень, связанная с ним плотью, кровью и душой.
Оба Локи - и черноволосый бледный как смерть привычный братец, так и его безумное рыжее "альтер-эго" (Тор не имел ни малейшего понятия, что это, но Локи часто повторял). Оно бешенно ревновало брата к друзьям, к Сив, подначивая их на заведомо проигрышные споры, оскорбляя и пользуясь тем, что с магом связываться не хотел никто.
В семнадцать лет они впервые пробрались из дома в бар. Локи изменил внешность каждому из компании, сделав из светловолосой красавицы Сив грубоватую, из Тора - высокого узколобого жреца, и из себя щеголеватого медно-рыжего мечника. Тогда он впервые пил алкоголь, без меры, не замечая краснеющие как огонь с каждой минутой волосы.
Они вышли, и Локи видел, как Сив прильнула к плечу его брата, прижимаясь к нему всем телом, как щекотала дыханием пробивающуюся щетину, трепала пальцами волосы, бессовестно касалась его брата.
Локи Одинсон сжег ее волосы и состарил на тридцать лет. В этом он не раскаялся, хоть и смягчил наказание, оставив Сив на десять лет старше, чем она была и дав ей черные пряди взамен золотых, но это было много позже.
В тот раз взбешенный маг натворил многое.
Тор нашел его спустя несколько недель на утесе горы в такой глубинке, о которой не знал, и не узнал бы, если бы не след, оставленный предусмотрительным братом. Нарвался Локи по-крупному: его сплавили со скалой, выкололи глаза и срастили губы и пальцы.
В тот раз он был по-настоящему испуган за брата.
Локи плакал. Первый раз в его жизни плакал смесью крови и слез из пустых глазниц, сглатывая слюну и передергиваясь от каждого дуновения ветра.
Тор надрезал то место, где были губы брата кинжалом, нервно стирая кровь и слезы с его лица. Локи бормотал заклинания заплетающимся и дрожащим языком, и, упав на руки брата, потерял сознание. Тор нес его до Асгарда не останавливаясь ни на минуту, не опуская рук, на которых безвольной тряпкой валялся его беспутный братец, неделями сидел около его кровати, слушая сбивчивые объяснения в полубреду, глядя на лихорадочно сменяющуюся внешность брата. Он растворялся дымкой, подрагивал, то исчезая, то появляясь, сжигал простыни, обращаясь в чистое пламя и застывал, превращаясь в лед, страдая от собственной силы. Через месяц Локи очнулся и открыл глаза. Чистые, зеленые. Еще более яркие, чем раньше.
- Ты знаешь, почему я это сделал? - он нервно приподнялся на локтях, болезненным взглядом глядя на брата.
- Нет.
Тор врал короткими словами. Длинная запутанная ложь была коньком младшего.
- Хорошо.
Локи успокоенно закрыл глаза и уснул здоровым, ровным сном. А Тор расчесывал пальцами его длинные спутанные, наконец-то, черные волосы.
Ночью Тор проснулся от холодного прикосновения брата. Локи задумчиво смотрел в окно, сидя на краю кровати и щекоча пальцами широкую ладонь старшего.
- Знаешь, если бы я сделал то же, что она тогда, что бы было?
- Я бы дал тебе по голове. Для здравого тебя это не свойственно, а тебя-психопата чем скорее вырубишь, тем лучше.
- Поцелуй меня, Тор.
- Чего? Слушай, у тебя все еще проблемы, иди спать, пока я тебя к кровати не привязал.
Локи рассмеялся.
- Двусмысленно. Неожиданно. Но вот тебе доказательство моей разумности: как мы выяснили, на первую кружку эля моя реакция была... неприятной. Все-таки лучше, если другие первые вещи будут с тобой, чем с кем-то еще.
Тихий, ровый голос успокаивал. Тор, в общем-то изначально не сомневался, что это был его настоящий, черноволосый и правильный братец, но идеи, которые он излагал ему не нравились.
- Какие это еще первые вещи? - Тор привстал на локтях и нахмурился.
- Все.
- Ой, зарываешься, - старший расхохотался и потянулся на кровати, - Нет, братец, это слишком. Для меня "эти вещи" тоже первые, а у меня таких проблем нет, знаешь.
Запахло лавандой. Тор чихнул, Локи засмеялся и запах пропал.
- Ну разве я не лучший кандидат на эту роль?
- Начнем с того, что ты парень.
Локи встал с кровати и встал в светлую полосу от окна. Лунный свет засеребрился на тонких, угловатых плечах, талии, ровной линии женской груди и длинным черным волосам.
- Я могу быть кем угодно, братишка.
- Это жутковато. Вернись в себя. Колючим ты мне больше нравишься.
Черноволосая девушка дрогнула и снова вернулась в нормальный вид. Губы Локи еще не зажили толком, под впалыми глазами были синяки, но той беспомощности, боли, которая была в нем до этого, следа уже не было. Он стоял, вытянувшись, со снисходительной улыбкой и растрепанными волосами.
В ту ночь Локи уговорил Тора поцеловать себя в обмен на снятие с Сив части заклятия. Условие младшему не нравилось, естественно, он ревниво взвился с кровати, но был водворен Тором обратно, смачно поцелован в лоб, и, пока Локи не отказался от неприятного условия, в губы: мягко, нежно, чтобы не растревожить заживающие ранки.
Младший Одинсон усмехнулся ткнул Тора в ребра острым локтем и уснул рядом с братом, пролевитировав себе нормальное одеяло и пару мягких валиков. Рыжий локон выскользнул из темных волос, и Тор напрягся, но младший уже спал, сосредоточенно нахмурившись и беспокойно ерзая.
Это был последний раз, когда Тор видел в его волосах рыжие пряди.
Больше Локи не поднимал темы поцелуев и "этих дел", но спать стал исключительно в постели брата. Да Тор особо и не возражал - его синяки от своей костлявой тушки Локи залечивал сам.
В Асгарде стало спокойно. Локи отстриг волосы и стал таскать стащенный у цвергов козлиный шлем. Тор посмеялся, но признал: братцу шло, и сущность отражало. Тор готовился стать царем, Локи следовал за ним, добровольно отдав право на трон брату и, казалось, больше чем конкуренцией наслаждаясь и гордясь добровольным отказом, благородным и взрослым.
В комнате пахло нагревшимся на солнце металлом и старыми книгами. На кресле лежал аккуратно сложенный зеленый плащ, заваленный золотистыми доспехами. Красный плащ Тора болтался на двери. На сдивнутых в одну большую кроватях спали братья. Вернее, спал Тор, Локи, наполовину придавленный могучей тушкой брата невозмутимо читал повисшую перед его глазами книгу, тихо перелистывая движением глаз страницы и перебирая бледными пальцами пыльные волосы старшего.
Сегодня ожидалась коронация Тора Одинсона. Локи покосился на часы. Брата было пора начинать расталкивать.
До начала конца оставалось несколько часов.
need ur opinions, actually ._.
парам :3В детстве они жили в одной комнате.
Огромный дворец Асгарда, а братья ютились в одной, пусть немаленькой, комнате. Локи просыпался под лязг меча в руках неопытного еще в делах военных брата и разгром мебели, а Тор засыпал под тихий шелест книг и шепот заклинаний.
Локи чутко спал, всегда укутываясь тонной одеял и зарывшись в гору подушек, потащенных, казалось, со всего замка. Тор смеялся, подтрунивая над братом, смеясь, что без пуха Локи ненароком проткнет себя собственными костями. А сам спал на полу, как настоящий воин. И ныл по утрам, упрашивая братца вылечить ноющую спину.
Они сидели друг напротив друга в столовой. Однажды отец сказал, что если Тор не перестанет сутулиться, трон получит Локи - у царя должна быть царская осанка. Тор в ярости перевернул стол и убежал, а отец добродушно смеялся ему вслед. На следующий день Локи сидел над тарелкой, сгорбившись, а Тор самодовольно вытянувшись, хвастался отцу.
А вечером с виноватым видом разминал брату затекшие в непривычном положении плечи.
Локи был серьезным, спокойным, работал совестью, логикой и страховкой бесшабашного брата. Большую часть времени. Но порой брал тотальный отпуск и менял роли. На младшего Одинсона находило что-то, от чего впору было объявлять тревогу во всех девяти мирах и прятаться в окопы. Бесстыдно-рыжий, видимо, для полноты образа, Локи, устраивал беспредел и хаос везде, где появлялся и еще больше - где не появлялся. Пари с безумными ставками, беспутные, развязные, да просто хамские выходки и самодовольное, холодное выражение лица Локи пугало всех, кроме Тора. Тот просто брал братца за волосы, окунал в воду, встряхивал и тащил за собой.
А потом отец орал на обоих. А вместе с ним те, кому Локи успел насолить. Инстинкт самосохранения у младшего отшибало напрочь, и разницы между грубой шуткой над волосами Сив и кражей бесценных артефактов у цвергов он как-то не делал, за что с завидной регулярностью бывал избит до полусмерти. Иногда потерпевшими, иногда самим Одином.
Тор нес его в комнату на руках и выхаживал ночью, разрываясь между жалостью и желанием придушить сыплющего колкостями ублюдка подушкой. Однажды пришел к консенсусу: зашил братишке рот до лучших времен. Заживало на нем все равно как на собаке.
На утро Локи просыпался, спихивал с плеча тяжелую - отнюдь не от мозгов, - светлую голову брата на подушку и шел составлять список извинений и подарков-откупов. Будил Тора, опустив глаза и мямлил что-то про дезинтеграцию личности, проблемы с половым созреванием и трудности бытия магом в принципе. Старший ничерта не понимал, но общую идею просекал, смеялся и давал завравшемуся братцу тумак для отстрастки.
Локи защищал самолюбие Тора, ограждал его от критики, поддерживал во всем и выгораживал перед отцом. Тор понимал это иногда, проблесками, но в большинстве случаев не обращал внимания. Это было частью его жизни, было с самого детства. Локи - тонкая, гибкая и прямая как бамбук тень, связанная с ним плотью, кровью и душой.
Оба Локи - и черноволосый бледный как смерть привычный братец, так и его безумное рыжее "альтер-эго" (Тор не имел ни малейшего понятия, что это, но Локи часто повторял). Оно бешенно ревновало брата к друзьям, к Сив, подначивая их на заведомо проигрышные споры, оскорбляя и пользуясь тем, что с магом связываться не хотел никто.
В семнадцать лет они впервые пробрались из дома в бар. Локи изменил внешность каждому из компании, сделав из светловолосой красавицы Сив грубоватую, из Тора - высокого узколобого жреца, и из себя щеголеватого медно-рыжего мечника. Тогда он впервые пил алкоголь, без меры, не замечая краснеющие как огонь с каждой минутой волосы.
Они вышли, и Локи видел, как Сив прильнула к плечу его брата, прижимаясь к нему всем телом, как щекотала дыханием пробивающуюся щетину, трепала пальцами волосы, бессовестно касалась его брата.
Локи Одинсон сжег ее волосы и состарил на тридцать лет. В этом он не раскаялся, хоть и смягчил наказание, оставив Сив на десять лет старше, чем она была и дав ей черные пряди взамен золотых, но это было много позже.
В тот раз взбешенный маг натворил многое.
Тор нашел его спустя несколько недель на утесе горы в такой глубинке, о которой не знал, и не узнал бы, если бы не след, оставленный предусмотрительным братом. Нарвался Локи по-крупному: его сплавили со скалой, выкололи глаза и срастили губы и пальцы.
В тот раз он был по-настоящему испуган за брата.
Локи плакал. Первый раз в его жизни плакал смесью крови и слез из пустых глазниц, сглатывая слюну и передергиваясь от каждого дуновения ветра.
Тор надрезал то место, где были губы брата кинжалом, нервно стирая кровь и слезы с его лица. Локи бормотал заклинания заплетающимся и дрожащим языком, и, упав на руки брата, потерял сознание. Тор нес его до Асгарда не останавливаясь ни на минуту, не опуская рук, на которых безвольной тряпкой валялся его беспутный братец, неделями сидел около его кровати, слушая сбивчивые объяснения в полубреду, глядя на лихорадочно сменяющуюся внешность брата. Он растворялся дымкой, подрагивал, то исчезая, то появляясь, сжигал простыни, обращаясь в чистое пламя и застывал, превращаясь в лед, страдая от собственной силы. Через месяц Локи очнулся и открыл глаза. Чистые, зеленые. Еще более яркие, чем раньше.
- Ты знаешь, почему я это сделал? - он нервно приподнялся на локтях, болезненным взглядом глядя на брата.
- Нет.
Тор врал короткими словами. Длинная запутанная ложь была коньком младшего.
- Хорошо.
Локи успокоенно закрыл глаза и уснул здоровым, ровным сном. А Тор расчесывал пальцами его длинные спутанные, наконец-то, черные волосы.
Ночью Тор проснулся от холодного прикосновения брата. Локи задумчиво смотрел в окно, сидя на краю кровати и щекоча пальцами широкую ладонь старшего.
- Знаешь, если бы я сделал то же, что она тогда, что бы было?
- Я бы дал тебе по голове. Для здравого тебя это не свойственно, а тебя-психопата чем скорее вырубишь, тем лучше.
- Поцелуй меня, Тор.
- Чего? Слушай, у тебя все еще проблемы, иди спать, пока я тебя к кровати не привязал.
Локи рассмеялся.
- Двусмысленно. Неожиданно. Но вот тебе доказательство моей разумности: как мы выяснили, на первую кружку эля моя реакция была... неприятной. Все-таки лучше, если другие первые вещи будут с тобой, чем с кем-то еще.
Тихий, ровый голос успокаивал. Тор, в общем-то изначально не сомневался, что это был его настоящий, черноволосый и правильный братец, но идеи, которые он излагал ему не нравились.
- Какие это еще первые вещи? - Тор привстал на локтях и нахмурился.
- Все.
- Ой, зарываешься, - старший расхохотался и потянулся на кровати, - Нет, братец, это слишком. Для меня "эти вещи" тоже первые, а у меня таких проблем нет, знаешь.
Запахло лавандой. Тор чихнул, Локи засмеялся и запах пропал.
- Ну разве я не лучший кандидат на эту роль?
- Начнем с того, что ты парень.
Локи встал с кровати и встал в светлую полосу от окна. Лунный свет засеребрился на тонких, угловатых плечах, талии, ровной линии женской груди и длинным черным волосам.
- Я могу быть кем угодно, братишка.
- Это жутковато. Вернись в себя. Колючим ты мне больше нравишься.
Черноволосая девушка дрогнула и снова вернулась в нормальный вид. Губы Локи еще не зажили толком, под впалыми глазами были синяки, но той беспомощности, боли, которая была в нем до этого, следа уже не было. Он стоял, вытянувшись, со снисходительной улыбкой и растрепанными волосами.
В ту ночь Локи уговорил Тора поцеловать себя в обмен на снятие с Сив части заклятия. Условие младшему не нравилось, естественно, он ревниво взвился с кровати, но был водворен Тором обратно, смачно поцелован в лоб, и, пока Локи не отказался от неприятного условия, в губы: мягко, нежно, чтобы не растревожить заживающие ранки.
Младший Одинсон усмехнулся ткнул Тора в ребра острым локтем и уснул рядом с братом, пролевитировав себе нормальное одеяло и пару мягких валиков. Рыжий локон выскользнул из темных волос, и Тор напрягся, но младший уже спал, сосредоточенно нахмурившись и беспокойно ерзая.
Это был последний раз, когда Тор видел в его волосах рыжие пряди.
Больше Локи не поднимал темы поцелуев и "этих дел", но спать стал исключительно в постели брата. Да Тор особо и не возражал - его синяки от своей костлявой тушки Локи залечивал сам.
В Асгарде стало спокойно. Локи отстриг волосы и стал таскать стащенный у цвергов козлиный шлем. Тор посмеялся, но признал: братцу шло, и сущность отражало. Тор готовился стать царем, Локи следовал за ним, добровольно отдав право на трон брату и, казалось, больше чем конкуренцией наслаждаясь и гордясь добровольным отказом, благородным и взрослым.
В комнате пахло нагревшимся на солнце металлом и старыми книгами. На кресле лежал аккуратно сложенный зеленый плащ, заваленный золотистыми доспехами. Красный плащ Тора болтался на двери. На сдивнутых в одну большую кроватях спали братья. Вернее, спал Тор, Локи, наполовину придавленный могучей тушкой брата невозмутимо читал повисшую перед его глазами книгу, тихо перелистывая движением глаз страницы и перебирая бледными пальцами пыльные волосы старшего.
Сегодня ожидалась коронация Тора Одинсона. Локи покосился на часы. Брата было пора начинать расталкивать.
До начала конца оставалось несколько часов.
