Не начинайте искать ниточки и ключи к разгадке. Всё, чему вы научились, смотря Скуби-Ду не работает.
Название: I'd always come for you.
Автор: Хлестаков
Бета: Некто Н.Л.
Пейринг: Тор/Локи
Рейтинг: PG-13.
Жанр: романтика.
Дисклеймер: цветы - бете, билет в крематорий - автору, Тор и Локи - создателям.
Примечания: ООСа больше, чем текста, смысла нет. Проба пера, извините.
читать дальшеЛоки знал, что никогда не будет один.
Просто знал, упрямо верил и понимал, констатировал факт. Наверное, в этом и было главное отличие богов от простых смертных – человек один по своей природе, хоть и нуждается в социуме, как никто другой. Он вечно одинок, он придумывает себе близких людей, таких же одиноких, как он сам, в тайне гадая, когда настанет тот момент, та секунда одиночества, за которую абсолютно все успеют отвернуться и уйти. Богам не дано почувствовать этого, ибо связи между ними крепче любого железного сплава, прочнее алмаза и одновременно тоньше шёлка. Боги едины с природой, они по определению не могут знать одиночества – всегда будет кто-то рядом, всегда будет тот, на кого можно опереться. У каждого есть своя семья, да что там семья, они все связаны родственными узами, никто не обделён. Есть, конечно, индивиды вроде Локи, предпочитающие видимое одиночество, но даже у них есть кто-то, способный подставить плечо в трудной ситуации. Локи ненавидел шумные компании, он ненавидел пиры и подобные им развлечения, поэтому часто оставался один – и знал, до последней секунды знал, что пройдёт немного времени, и одиночество вновь будет нарушено, треснет прозрачное стекло собственноручно выстроенного из призрачного льда равнодушия. Локи всегда бережно собирал эти осколки, отмахиваясь от нарушителя одиночества, смеясь над ним и одновременно украдкой рассматривая, вбирая в зрачки, запоминая. Чтобы потом вновь выстроить эту стену, отпечатав на ней того, кто её вечно разрушает.
За всё своё время пребывания у смертных, Локи натерпелся такого, что, пожалуй, на целую вечность хватит. Наверное, если бы у него был какой-нибудь легкомысленный и не запоминающий мелочи друг, то он бы наслушался как минимум с три короба историй. Об излишне самонадеянном парне в железном костюме, о странном и удивительно спокойном, негласном командире этой кучи идиотов, в костюме с кучей звёзд и, конечно, о большом зелёном монстре, которому Локи бы с радостью свернул шею при личной встрече. Однако, никого, даже немного походящего на достойного слушателя, у него не было, поэтому все впечатления Лафейсон сохранял глубоко-глубоко в душе, мучительно, словно мокрое бельё, выжимая испытываемые эмоции из красочных воспоминаний. До поры до времени, конечно. Но дело было даже не в этом: впервые за несколько лет он почувствовал себя слишком одиноким. Если для бога это чувство было не так сильно, и могло обратиться лишь в лёгкую хандру, то смертный, наверное, сошёл бы с ума. Локи открывал портал между мирами, сжимал в руках жезл, наблюдал за почти истеричными метаниями Тони Старка над городом и почти шёпотом, незаметно для себя звал, просил прийти того, кто всегда был рядом.
И Тор пришёл. Он всегда приходил.
Локи был ужасным младшим братом. Настолько ужасным, что сам не понимал, как его ещё терпят, да при этом не полыхают желанием свернуть бледную, обтянутую зелёным шею. Он никогда не прислушивался к Тору, с мнением его не считался и вообще, по большей части, презирал недалёкого, и озабоченного битвами больше, чем привычными младшему ценностями, брата. Это было трудное детство – вечные попытки сбежать и строгие взгляды отца, грустные, почти отчаянные – матери, и Тор, стоящий за спиной. Но каждый раз, каждый раз он всеми силами выгораживал Локи, порой даже брал вину на себя, а Лафейсон не понимал, совершенно не понимал, зачем Тор так делает. Ведь всего секунду назад он отчитывал Локи, говорил, что тот безрассудный идиот и змея подколодная, выслушивал язвительные ответы, плохо скрывал обиду. И всё равно защищал того, кто ранил сильнее всех. «Глупец» - думал Локи, а потом вырос, но ничего не изменилось. Проступки, за которые его следовало бы наказать, становились всё серьёзнее, а Тор продолжал безрассудно защищать его. Локи считал его идиотом, Локи не понимал, у него был настоящий буйный ветер в голове – только потом, будучи уже достаточно взрослым, он по-настоящему почувствовал то, что никогда не останется один. И пусть произошло это после короткого «Не оставлю», когда наказание они делили напополам. Тогда Локи впервые улыбнулся брату, получая мягкую улыбку в ответ. Он привык оставаться один, зная, что Тор рано или поздно разрушит это одиночество – и ждал, всегда ждал этого момента.
На этот раз Тор был сердит, раздражён и почти взбешён, а ведь почти никогда не злился на брата, успев изучить его натуру вдоль и поперёк. Локи понимал, поэтому убегал, постоянно убегал, стараясь оттянуть момент справедливого возмездия, и одновременно отчаянно скучая. Странный моральный мазохизм, наверное, смертные врачи такого не лечат. В детстве его любимой игрой были догонялки, как ни странно, с братом – юркий и тощий Локи хоть и бегал немного медленнее брата, но умело запутывал его, лавируя между препятствиями, моля, чтобы Тор не догнал его. Ибо в таком случае не миновать бледной коже синяков и царапин; зато после потасовок Одинсон вечно нёс брата на себе, ибо тот капризничал, как малое дитя, утверждая, что по вине Тора у него отнялись ноги. Вот и сейчас, они как будто играли в догонялки, только вместо зелёного асгардского поля были шумные и высокие небоскрёбы. А потом как-то внезапно всё закончилось, на затылок опустилась привычная тяжесть руки Тора, и его хриплый голос возвестил, что если бы не все присутствующие, то он, Локи, сейчас был бы втоптан в землю.
Когда на него надевали ошейник, словно на какую-то бешеную шавку, он молчал и высматривал взглядом брата. Когда его заперли в темноте, настолько густой, что, казалось, не будь руки прочно связаны цепями – Локи бы попытался зачерпнуть её ладонями, он продолжал ждать и прислушиваться к шагам за пределами камеры, надеясь услышать тяжёлую поступь, и чеканящие шаг асгардские каблуки сапог. И пару раз, казалось, Тор проходил мимо, останавливался – но слишком быстро исчезал, слишком мало времени для того, чтобы опознать. Локи мучился в темноте, без возможности даже поговорить с самим собой, чтобы не сойти с ума, но даже в тот момент знал, что рано или поздно это закончится. Когда дверь импровизированной темницы снова открылась, Локи даже нашёл в себе силы улыбнуться – жаль, Тор не видел этого сквозь железный намордник. Улыбка погасла, когда он наткнулся на хмурый и холодный взгляд брата; стоит ли говорить о том, что так Одинсон смотрел лишь на врагов, к которым у него не осталось ни капли сострадания или уважения. Локи покорно шёл за ним, чуть вытянув руки вперёд – Тор шёл быстрее и натягивал цепь. Локи гордо вздёргивал подбородок, когда проходил мимо Мстителей. Локи украдкой глядел на брата, с отчаянием понимая, что тот ни разу не взглянул на него в ответ.
Когда Локи повернул ручку, он увидел, как облегчённо вздохнул Тор.
А через секунду они были во тьме, которая рассеялась, стоило Одинсону слегка коснуться своего молота. Отрезок между мирами, мрачное ничто, наполненное тёмной, мёртвой материей. Место, где нет ничего, и никогда не будет – такие островки появлялись, если надо было закрыть какую-либо ненужную дыру в переходе между двумя вселенными. Локи видел такие места всего несколько раз, но то, куда их с Тором переместило, больше походило на смертные представления о том, что останется после конца света. Неширокая, в десять шагов, полоска бесцветного, почти серого песка, такая же серая скала и чёрное, ледяное море по краям. Дальше ничего, только тягучая вода и темнота. Тор повернулся к нему, Локи испуганно сделал шаг назад. Только шаг, просто по инерции, не от страха.
-Знаешь, однажды мне надоест бегать за тобой, - Локи фыркнул, тихо и совсем не высокомерно. – Правда.
Тор вздохнул и подошёл совсем близко, Локи смотрел почти снизу вверх и жалел, что на лице намордник. И одновременно радовался, что не сможет сейчас в каком-то странном порыве сказать, как скучал по брату, как ждал его. Он привык показывать только тёмные стороны своей души, вкупе с отвратительным характером и почти патологической вредностью всё это производило наихудшие впечатления, в первую очередь на Тора, который, хоть и знал брата с самого раннего возраста, но порой терялся, пытаясь распутать в голове смешивающиеся образы Локи-брата и Локи-обиженного-и-всех-ненавидящего. Тор вздохнул.
-Главное, что ты возвращаешься домой, – Локи скосил взгляд, давая понять, что с большей радостью упал бы на дно вулкана, чем ступил на цветущие земли Асгарда. – И я найду способ оправдать тебя перед отцом, слышишь? Только посмей всё испортить, или я оставлю эту железяку на твоём лице в качестве наказания.
Локи покорно опустил подбородок, почти касаясь лбом плеча брата. В конце концов, всё будет хорошо, он не один и никогда не будет один. Тор мягко коснулся губами холодного металла там, где должны были быть губы Локи и улыбнулся.
-Пойдём домой.
Автор: Хлестаков
Бета: Некто Н.Л.
Пейринг: Тор/Локи
Рейтинг: PG-13.
Жанр: романтика.
Дисклеймер: цветы - бете, билет в крематорий - автору, Тор и Локи - создателям.
Примечания: ООСа больше, чем текста, смысла нет. Проба пера, извините.
читать дальшеЛоки знал, что никогда не будет один.
Просто знал, упрямо верил и понимал, констатировал факт. Наверное, в этом и было главное отличие богов от простых смертных – человек один по своей природе, хоть и нуждается в социуме, как никто другой. Он вечно одинок, он придумывает себе близких людей, таких же одиноких, как он сам, в тайне гадая, когда настанет тот момент, та секунда одиночества, за которую абсолютно все успеют отвернуться и уйти. Богам не дано почувствовать этого, ибо связи между ними крепче любого железного сплава, прочнее алмаза и одновременно тоньше шёлка. Боги едины с природой, они по определению не могут знать одиночества – всегда будет кто-то рядом, всегда будет тот, на кого можно опереться. У каждого есть своя семья, да что там семья, они все связаны родственными узами, никто не обделён. Есть, конечно, индивиды вроде Локи, предпочитающие видимое одиночество, но даже у них есть кто-то, способный подставить плечо в трудной ситуации. Локи ненавидел шумные компании, он ненавидел пиры и подобные им развлечения, поэтому часто оставался один – и знал, до последней секунды знал, что пройдёт немного времени, и одиночество вновь будет нарушено, треснет прозрачное стекло собственноручно выстроенного из призрачного льда равнодушия. Локи всегда бережно собирал эти осколки, отмахиваясь от нарушителя одиночества, смеясь над ним и одновременно украдкой рассматривая, вбирая в зрачки, запоминая. Чтобы потом вновь выстроить эту стену, отпечатав на ней того, кто её вечно разрушает.
За всё своё время пребывания у смертных, Локи натерпелся такого, что, пожалуй, на целую вечность хватит. Наверное, если бы у него был какой-нибудь легкомысленный и не запоминающий мелочи друг, то он бы наслушался как минимум с три короба историй. Об излишне самонадеянном парне в железном костюме, о странном и удивительно спокойном, негласном командире этой кучи идиотов, в костюме с кучей звёзд и, конечно, о большом зелёном монстре, которому Локи бы с радостью свернул шею при личной встрече. Однако, никого, даже немного походящего на достойного слушателя, у него не было, поэтому все впечатления Лафейсон сохранял глубоко-глубоко в душе, мучительно, словно мокрое бельё, выжимая испытываемые эмоции из красочных воспоминаний. До поры до времени, конечно. Но дело было даже не в этом: впервые за несколько лет он почувствовал себя слишком одиноким. Если для бога это чувство было не так сильно, и могло обратиться лишь в лёгкую хандру, то смертный, наверное, сошёл бы с ума. Локи открывал портал между мирами, сжимал в руках жезл, наблюдал за почти истеричными метаниями Тони Старка над городом и почти шёпотом, незаметно для себя звал, просил прийти того, кто всегда был рядом.
И Тор пришёл. Он всегда приходил.
Локи был ужасным младшим братом. Настолько ужасным, что сам не понимал, как его ещё терпят, да при этом не полыхают желанием свернуть бледную, обтянутую зелёным шею. Он никогда не прислушивался к Тору, с мнением его не считался и вообще, по большей части, презирал недалёкого, и озабоченного битвами больше, чем привычными младшему ценностями, брата. Это было трудное детство – вечные попытки сбежать и строгие взгляды отца, грустные, почти отчаянные – матери, и Тор, стоящий за спиной. Но каждый раз, каждый раз он всеми силами выгораживал Локи, порой даже брал вину на себя, а Лафейсон не понимал, совершенно не понимал, зачем Тор так делает. Ведь всего секунду назад он отчитывал Локи, говорил, что тот безрассудный идиот и змея подколодная, выслушивал язвительные ответы, плохо скрывал обиду. И всё равно защищал того, кто ранил сильнее всех. «Глупец» - думал Локи, а потом вырос, но ничего не изменилось. Проступки, за которые его следовало бы наказать, становились всё серьёзнее, а Тор продолжал безрассудно защищать его. Локи считал его идиотом, Локи не понимал, у него был настоящий буйный ветер в голове – только потом, будучи уже достаточно взрослым, он по-настоящему почувствовал то, что никогда не останется один. И пусть произошло это после короткого «Не оставлю», когда наказание они делили напополам. Тогда Локи впервые улыбнулся брату, получая мягкую улыбку в ответ. Он привык оставаться один, зная, что Тор рано или поздно разрушит это одиночество – и ждал, всегда ждал этого момента.
На этот раз Тор был сердит, раздражён и почти взбешён, а ведь почти никогда не злился на брата, успев изучить его натуру вдоль и поперёк. Локи понимал, поэтому убегал, постоянно убегал, стараясь оттянуть момент справедливого возмездия, и одновременно отчаянно скучая. Странный моральный мазохизм, наверное, смертные врачи такого не лечат. В детстве его любимой игрой были догонялки, как ни странно, с братом – юркий и тощий Локи хоть и бегал немного медленнее брата, но умело запутывал его, лавируя между препятствиями, моля, чтобы Тор не догнал его. Ибо в таком случае не миновать бледной коже синяков и царапин; зато после потасовок Одинсон вечно нёс брата на себе, ибо тот капризничал, как малое дитя, утверждая, что по вине Тора у него отнялись ноги. Вот и сейчас, они как будто играли в догонялки, только вместо зелёного асгардского поля были шумные и высокие небоскрёбы. А потом как-то внезапно всё закончилось, на затылок опустилась привычная тяжесть руки Тора, и его хриплый голос возвестил, что если бы не все присутствующие, то он, Локи, сейчас был бы втоптан в землю.
Когда на него надевали ошейник, словно на какую-то бешеную шавку, он молчал и высматривал взглядом брата. Когда его заперли в темноте, настолько густой, что, казалось, не будь руки прочно связаны цепями – Локи бы попытался зачерпнуть её ладонями, он продолжал ждать и прислушиваться к шагам за пределами камеры, надеясь услышать тяжёлую поступь, и чеканящие шаг асгардские каблуки сапог. И пару раз, казалось, Тор проходил мимо, останавливался – но слишком быстро исчезал, слишком мало времени для того, чтобы опознать. Локи мучился в темноте, без возможности даже поговорить с самим собой, чтобы не сойти с ума, но даже в тот момент знал, что рано или поздно это закончится. Когда дверь импровизированной темницы снова открылась, Локи даже нашёл в себе силы улыбнуться – жаль, Тор не видел этого сквозь железный намордник. Улыбка погасла, когда он наткнулся на хмурый и холодный взгляд брата; стоит ли говорить о том, что так Одинсон смотрел лишь на врагов, к которым у него не осталось ни капли сострадания или уважения. Локи покорно шёл за ним, чуть вытянув руки вперёд – Тор шёл быстрее и натягивал цепь. Локи гордо вздёргивал подбородок, когда проходил мимо Мстителей. Локи украдкой глядел на брата, с отчаянием понимая, что тот ни разу не взглянул на него в ответ.
Когда Локи повернул ручку, он увидел, как облегчённо вздохнул Тор.
А через секунду они были во тьме, которая рассеялась, стоило Одинсону слегка коснуться своего молота. Отрезок между мирами, мрачное ничто, наполненное тёмной, мёртвой материей. Место, где нет ничего, и никогда не будет – такие островки появлялись, если надо было закрыть какую-либо ненужную дыру в переходе между двумя вселенными. Локи видел такие места всего несколько раз, но то, куда их с Тором переместило, больше походило на смертные представления о том, что останется после конца света. Неширокая, в десять шагов, полоска бесцветного, почти серого песка, такая же серая скала и чёрное, ледяное море по краям. Дальше ничего, только тягучая вода и темнота. Тор повернулся к нему, Локи испуганно сделал шаг назад. Только шаг, просто по инерции, не от страха.
-Знаешь, однажды мне надоест бегать за тобой, - Локи фыркнул, тихо и совсем не высокомерно. – Правда.
Тор вздохнул и подошёл совсем близко, Локи смотрел почти снизу вверх и жалел, что на лице намордник. И одновременно радовался, что не сможет сейчас в каком-то странном порыве сказать, как скучал по брату, как ждал его. Он привык показывать только тёмные стороны своей души, вкупе с отвратительным характером и почти патологической вредностью всё это производило наихудшие впечатления, в первую очередь на Тора, который, хоть и знал брата с самого раннего возраста, но порой терялся, пытаясь распутать в голове смешивающиеся образы Локи-брата и Локи-обиженного-и-всех-ненавидящего. Тор вздохнул.
-Главное, что ты возвращаешься домой, – Локи скосил взгляд, давая понять, что с большей радостью упал бы на дно вулкана, чем ступил на цветущие земли Асгарда. – И я найду способ оправдать тебя перед отцом, слышишь? Только посмей всё испортить, или я оставлю эту железяку на твоём лице в качестве наказания.
Локи покорно опустил подбородок, почти касаясь лбом плеча брата. В конце концов, всё будет хорошо, он не один и никогда не будет один. Тор мягко коснулся губами холодного металла там, где должны были быть губы Локи и улыбнулся.
-Пойдём домой.
-
-
27.05.2012 в 18:29что наша жизнь? - игра! --- это про них
рановато вы билет в крематорий просите))
-
-
27.05.2012 в 18:31косячок убрал.
-
-
28.05.2012 в 02:48-
-
30.01.2013 в 13:36автор, за что вы так прекрасны?