исполнитель котофф
Название: Сын Лафея
Автор: Gercog
Фандом: вселенная "Тор" и "Мстители" с примесью мифов
Пейринг: как таковой, отсутствует
Рейтинг: RG-13, за кляп
Жанр: джен, ангст
Саммари: исповедь Одина
Дисклеймер: всё принадлежит студии «Марвел» и богам Асгарда, а сам фанфик написан в подарок
Предупреждения: Локи связан, раздет, и с кляпом.
2614 словВ Асгарде не было тюрьмы, и по этому его камерой стали его собственные покои. Из них вынесли всю мебель, а потом принесли лишь зеркало, которое установили напротив пленника, отныне, и до окончательного решения суда обреченного на неподвижность и безмолвие.
Его руки сковали короткой цепью за спиной, а ту, в свою очередь, прикрепили к кольцу, вделанному в пол, таким образом, что Локи мог только сидеть. Или лежать, но тогда боль в сведенных за спиной руках становилась окончательно невыносимой, и спустя несколько дней он оставил попытки изменить позу.
Его рот закрывал кляп, тот самый, что надел на него Тор еще в Мидгарде.
Его магические доспехи были сорваны Всеотцом еще на суде, и сейчас его тело укрывал лишь зеленый плащ.
До зеркала было рукой подать, при условии, если бы он мог встать и пройти пять шагов.
Коснуться пальцами прохладной и гладкой поверхности, пропеть заклинание - одно из тех, что так легко и естественно слетали с его языка. Зеркало могло открыть перед ним все дороги и все пути. Зеркало могло сделать его свободным, и для этого требовалось только встать и заговорить.
Свобода была близко.
И невообразимо далеко.
Сам по себе суд продлился недолго. Портал открылся сразу в тронном зале - Всеотец не пожалел энергии на их перемещение, благо оно сулило возвращение Тессеракта.
И приемного сына, от которого у первого среди асов была лишь головная боль и дипломатические проблемы.
Прежде, чем отправиться в Мидгард, Локи успел наследить в Ванахейме и Альвахейме. А Йотунхейм, насколько Локи знал, и вовсе требовал его показательной казни, угрожая мятежом.
- Столько внимания. - Заметил он, когда Тор, получив одобрительный кивок отца, снял с него кляп. - И все лишь мне одному. Я польщен.
- Твои преступления тяжелы и многочисленны. - Один спокойно разглядывал приемного сына единственным глазом. Странно, но несмотря на очевидную параллель, он совсем не походил на Ника Фьюри. Для Фьюри Локи был экзотической зверушкой, опасной, но представлявшей интерес в потенциальных исследованиях. Фьюри вообще на весь мир смотрел, как на препарат под микроскопом.
А Всеотец и так все обо всех знал, без нарочитого препарирования. И потому только под его усталым, немного рассеянным взглядом Локи чувствовал себя по настоящему неуютно.
- Ты все еще являешься асом и моим сыном. Я позволяю тебе назначить защитника, и более не говорить ничего, потому что любые твои слова лишь усугубят вину.
- Твоим сыном? - Локи помнил, что горечь этих слов скривила тогда его губы в ядовитую усмешку. - Асом? Не смеши своих подданных, Лжеотец. Все уже давно знают правду, и смеются над тобой не меньше, чем надо мной!
Он хотел тогда сказать еще многое, выплюнуть всю ту боль, что снова скопилась в его сердце, отдать её полностью, и пусть бы она, как и тогда, в сокровищнице, пожрала сердце Одина.
Но не успел, потому что Тор вернул кляп на место. Руки брата были жестки и уверенны, а взгляд его выдавал с трудом сдерживаемый гнев. С тех пор ему не позволили разомкнуть уста.
Ни тогда, когда Тор, позже, вызвался быть его защитником. Ни тогда, когда Один объявил, что вердикт свой вынесет позже, и, до окончательного приговора, оставляет сына под домашним арестом.
Домашний арест.
Пока в его комнате не было зеркала, Локи вертелся на своей короткой привязи, мысленно проклиная всех и вся, строил планы страшной мести, блестящего побега и вселенских завоеваний.
Он представлял, как поставит мир на колени, как все склонятся перед ним. Он видел в красках, как отец и Тор будут просить у него прощения, молить о милосердии, униженно и на глазах у всех.
Он улыбался под кляпом, видя себя властителем всех Девяти Миров, сияющим и всесильным.
А когда принесли зеркало, он наконец увидел самого себя.
Один оставил ему плащ не для того, чтобы уберечь от холода - Локи был йотуном, и чувствовал холод только лишь когда Тор обнимал его, и шептал на ухо: “Да ты совсем ледяной!”.
Один оставил ему плащ, чтобы сохранить для сына остатки достоинства.
Но Один же прислал в его комнату зеркало, и как бы Локи ни старался, его взгляд постоянно возвращался к собственному полунагому отражению. Скованный, безмолвный и жалкий, вот каким видел себя Локи, и правда была сильнее любых иллюзий и мечтаний.
И Локи искренне обрадовался, когда в его камере наконец-то появился Один.
Всеотец, еще более хмурый, чем обычно, подошел к сыну, закрывая от Локи ненавистное отражение, и посмотрел ему в глаза.
- Ты будешь отвечать на мои вопросы, а все остальное время молчать. - Сказал он, и, дождавшись неуверенного кивка, снял с Локи кляп.
Челюсть немедленно свело противной тянущей болью, но Локи лишь стиснул зубы, стараясь не показать, как ему больно. И как он рад.
Один же отошел на несколько шагов, но все еще закрывал от сына зеркало, и Локи многое бы отдал, чтобы и дальше не видеть себя. Таким.
Больше никогда.
- Ты умеешь превращаться в женщину? - спросил Один, и голос его подразумевал, что Всеотец не шутит сейчас. Что он вообще не расположен шутить со своим младшим сыном.
Больше никогда.
Но Локи, сдерживавший и радость, и боль, удивления скрыть не смог.
- Что?
- Твоя мать умела.
Это взяло время, прежде чем Локи понял, что Один не издевается над ним. Он никогда еще не видел отца столь серьезным, и холодная льдинка страха кольнула его сердце.
- Конечно умела. Она же моя мать!
- О, большую часть своей жизни она была мужчиной. И умерла мужчиной. - Один покачал головой и, неожиданно, уселся напротив сына, на пол. Он все еще закрывал зеркало, но теперь Локи мог видеть отражение его спины, и вдруг понял, насколько отец состарился и устал за последнее время.
Из-за него.
Один замолчал, задумавшись, и вертел в руках кляп, а Локи, как завороженный, смотрел, как ловко все еще сильные пальцы отца перебирают ремешки и застежки этого орудия пытки. Он вспомнил, некстати, как редко эти пальцы касались его. Один иногда трепал младшего сына за щеку, похлопывал по плечу. И лишь один раз погладил по волосам, и Локи вдруг понял, что даже не помнит, за что он удостоился этой ласки.
Мысль о том, что его всегда больше интересовали проигрыши брата, чем собственные успехи, закралась в голову, но тут же растаяла, как только Один заговорил вновь.
- Мы тогда проиграли войну Ванахейму. Ты знаешь ванов, в бою они нам не соперники, но хитрости им не занимать. Их посол Гулльвейг умело развязала войну, и почти поссорила меня с Фригг, беременной тогда твоим братом. Я ввязался в совершенно глупую погоню и попался в ловушку, как дитя. Я склонил колено и принял их условия, а чтобы закрепить наш договор, отправился в Ванахейм, чтобы оставить там в заложниках моих братьев и договориться о помолвке не рожденного еще Тора и новорожденной Фрейи.
- Но… Что-то пошло не так? - Осмелился спросить Локи, когда Всеотец снова замолчал, и пауза затянулась.
- Да. В самый разгар пира на Ванахейм напали йотуны. Я привел в Ванахейм триста воинов в качестве сопровождения, и они оказались в той стычке полезнее, чем все то войско ванов, что охраняло столицу. Будь я менее честным, я мог бы захватить Ванахейм с горсткой воинов, но я лишь отбил его у йотунов, не ожидавших нашего присутствия там. Мы захватили в плен нескольких великанов, хотя большинство из них и успело покончить с собой прежде, чем мы их обезоружили. Среди пленников оказалась и твоя мать.
Она была одета в доспехи, и когда я сражался с ней, то мог поклясться, что передо мной мужчина, к тому же, один из лучших воинов, что я когда-либо видел. На ледяных доспехах был герб короля Трима, и я решил, что передо мной его единственный сын. Но, когда на следующее утро, пленников привели ко двору, я, как и все прочие, увидел перед собой не мужчину, но деву. Со всех йотунов сняли доспехи и ввели обнаженными в тронный зал короля ванов, и она шагала впереди всех, гордо расправив плечи. Её красота была не сравнима с мягкой и пышной красотой Гулльвейг, или со строгой и величественной красотой Фригг. Эта женщина была высока и сильна, и её икры казались каменными, а живот плоским и неспособным к деторождению. Я рассматривал её, и чувствовал, что никогда еще не видел женщины прекраснее, потому что всегда питал слабость к силе, а она была воплощением силы.
Когда она подошла, то все увидели, что её кожа не синяя, как показалось вначале, но белая, словно снег. Волосы её были пышными и черными, и я удивился тогда, как она смогла спрятать их под шлемом. Её грудь…
Один сбился и замолчал, глядя куда-то за спину Локи. Там, за его спиной, были окна, и Локи не мог повернуться достаточно, чтобы смотреть в них. Если он хотел любоваться небесами и звездами, то должен был смотреть в зеркало. А в зеркале…
Сейчас в зеркале отражалась спина Всеотца. Он сидел, чуть ссутулившись, и Локи не столько видел, сколько ощущал, какое тяжелое бремя несет Один все время. Бремя власти, ответственности, необходимости решать. Один превратил свое царствование в рутину, и давно уже перестал получать от власти удовольствие.
И Локи подумал, что никогда не позволит себе стать таким же.
Никогда не будет сидеть перед связанным сыном, пусть и усыновленным, и рассказывать о том, как пялился на грудь его матери.
Пялился на грудь?!
- Ты… Хочешь сказать, что Лафей не мой отец?
- Да. - Один отвлекся от своих воспоминаний, и взглянул в глаза Локи. И во взгляде его сквозили вина и раскаяние. - Он не твой отец, Локи.
- Тогда, я зря убил его, не так ли? - В глазах вновь встали слезы, совсем как тогда, в сокровищнице, и Локи не смог подавить их. - Почему ты тогда лгал мне? Почему?! Почему ты все время лжешь мне?!
- Потому что я не мог рассказать тебе всю правду. Я… - Один поднялся, тяжело оперевшись о свое копье. Он подошел к сыну, и снова надел на него кляп, прежде, чем Локи сумел сказать еще хоть слово. - Я боялся. И сейчас я хочу, чтобы ты выслушал меня до конца. Не перебивая.
Он отошел, на этот раз в сторону, и Локи снова увидел себя в ненавистном зеркале. И если раньше он сохранял хоть какие-то крохи достоинства, то теперь и их не осталось. Он плакал, и слезы противными лужицами скапливались под кляпом, раздражая кожу. Он хотел кричать, но мог только бессловесно сипеть, и невысказанная горечь сдавливала горло крепче любой веревки.
Локи закрыл глаза, чтобы не видеть ни себя, ни отца, стоявшего теперь у окна.
О да. Он понял, что Один все-таки был ему отцом. Ни один мужчина не стал бы так детально описывать внешность женщины, которую не трахнул.
- В Ванахейме не было темницы, как и в Асгарде, и я поместил своих пленников в нашем лагере. Воинов загнали в большую клетку и охраняли денно и нощно, а женщину я приказал поместить в шатре, так же под усиленной охраной. Я приходил к ней каждую ночь, и говорил с ней, порой до рассвета. По началу она смеялась надо мной и требовала, чтобы я убил её. Она дерзила мне и держалась так, как не держатся иные короли. Иногда мне казалось, что это я у неё в плену, настолько свободной она чувствовала себя, даже скованная по рукам и ногам. Ваны требовали её казни, как и смерти прочих захваченных йотунов, но я настоял на том, чтобы отправить послание Триму. Я верил, что эта женщина, отказавшаяся даже имя свое назвать, была членом его семьи. Незаконнорожденной дочерью, возможно? Я отправил три послания, и все они остались без ответа, а женщина лишь смеялась надо мной и называла слабаком. Она говорила, что ни один йотун не желает быть выкупленным, что смерть почетнее и желаннее плена, и что если у меня есть яйца, я должен убить её. Но именно потому, что яйца у меня были, я не тронул её. До последней ночи, когда ваны поставили ультиматум: либо казнь, либо война. Тогда, в последний раз, я пришел в шатер, освободил её из цепей и взял, как никогда до этого не брал ни одну женщину, даже Фригг. Мы провели вместе всю ночь, а на утро я должен был казнить её, и прочих йотунов. Тогда-то их собратья напали во второй раз, и причиной такой точности было еще одно мое послание, о котором ваны не должны были узнать. Нападения оказалось достаточно, чтобы отвлечь всех, и я разрубил цепи, позволив женщине сбежать.
Один вздохнул, и Локи открыл глаза, снова взглянув в зеркало. Он опять видел лишь спину отца, и то, что тот не отрываясь смотрел на прекрасные звезды, драгоценностями рассыпанные по небу, когда говорил о его матери.
- Мы снова отбили нападение йотунов, и после второй победы ваны вынуждены были пересмотреть наш договор. Вили и Ве вернулись в Асгард, а я расторгнул помолвку и привез сюда Фрейю и Фрейра, и их отца. Затем, спустя девять месяцев, йотуны напали на Мидгард, и я повел армию, чтобы, согласно договору между нами и ванами, навсегда отбить ледяным великанам желание высовываться из Йотунхейма. Остальное ты знаешь… В том бою я потерял глаз, и обрел тебя.
Один отвернулся от окна и снова подошел к сыну. Встал напротив, взглянул ему в глаза и продолжил, тише, чем раньше:
- Когда мы пробились к храму, я встретился в бою с тем самым воином, с которым сражался тогда, в Ванахейме. Я обрадовался и расслабился, и это стоило мне глаза. Но все же, я оказался сильнее, и когда снес шлем с головы воина, то готов был впиться в её губы поцелуем, несмотря на то, что все мое войско смотрело на меня в тот момент. Но я увидел не прекрасную женщину, а чудовищного йотуна-мужчину. Лафея, сына Трима, наследника Йотунхейма. Я отшвырнул его, а он засмеялся, глядя на мою растерянность.
“ - Кого ты ожидал увидеть, Один, Владыка Асгарда?
- Женщину.
- Оглянись вокруг, ас, и скажи, видишь ли ты хоть одну? У нас нет женщин. Как нет и мужчин! Мы существа, способные менять пол, и каждый из нас может выбрать себе ипостась, а может сменить её, как одежду!
- Так значит… Тогда был обман?
- Нет, ас, тогда, как и сейчас, была правда. Мы, каждый из нас, способны переродиться и даже родить, если возникает необходимость. Мы изменяемся, чтобы выжить. Благодарю тебя, ас! Ты подарил мне прекрасное дитя, сына огня и льда, и он будет лучшей жертвой, что когда-либо приносились в честь Холода!”
Только тогда я услышал твой плачь на алтаре, и, обездвижев Лафея, вошел туда и нашел тебя. Так что, Локи, ты все-таки мой сын. И нет, Лафей не был тебе отцом. Он был твоей матерью, и пусть он не вырастил тебя, но именно он выносил тебя и родил. Лаувея, так звали его, когда он был женщиной, именно это имя назвали мне потом плененные йотуны.
Один замолчал, а Локи с удивлением обнаружил, что не чувствует ничего. В сердце разливалась спасительная пустота, и даже слезы, до этого активно текшие из глаз, высохли.
Он убил свою мать, которую считал отцом, чтобы заслужить расположение Одина, которого отцом не считал, но который все же оказался его отцом.
Он убил свою мать.
Ради того, чтобы сойти с ума - и только сойдя с ума, добиться, наконец, правды.
Стоила ли эта правда уплаченной цены?
Пустота в груди не давала ответа, но и обесценивала сам вопрос.
Потому что разницы уже не было, как бы кто не хотел все исправить.
И Локи лишь вопросительно взглянул на Одина, и взгляд его спрашивал отца, зачем теперь-то все это рассказывать, в чем смысл?
- Я взвесил твои преступления, Локи Одинсон. Я не могу не признать, что во многих твоих поступках виноват я, и потому я не могу наказать тебя ни смертью, ни ссылкой, ни забвением. С другой стороны, ты совершил тяжкие преступления, и простить тебя и принять таким, как ты есть, я тоже не могу. И потому я решил, что ты должен измениться. Стать женщиной, как твоя мать. Но уже навсегда. Ты выйдешь отсюда замуж, Локи Одинсон. Или не выйдешь никогда.
Один хотел было погладить сына по щеке, но в последний момент сжал пальцы в кулак, развернулся и вышел, тяжело ступая. Он снова оставил Локи наедине с собой и своим отражением, и в комнате стало, как и прежде, тихо и пусто.
Локи долго смотрел на себя в зеркало, потихоньку переваривая слова отца.
Перебирал их, как гальку на берегу, пока не выбрал тот единственный камешек, что оказался алмазом.
“Мы изменяемся, чтобы выжить”.
Он снова закрыл глаза, а когда открыл их, спустя долгое время, то из зеркала на него смотрела совсем другая Локи.
по ссылке маленький зверь-обоснуй, порождающий нехорошие подозрения по отношению к сценаристам Марвелл
Автор: Gercog
Фандом: вселенная "Тор" и "Мстители" с примесью мифов
Пейринг: как таковой, отсутствует
Рейтинг: RG-13, за кляп
Жанр: джен, ангст
Саммари: исповедь Одина
Дисклеймер: всё принадлежит студии «Марвел» и богам Асгарда, а сам фанфик написан в подарок
Предупреждения: Локи связан, раздет, и с кляпом.
2614 словВ Асгарде не было тюрьмы, и по этому его камерой стали его собственные покои. Из них вынесли всю мебель, а потом принесли лишь зеркало, которое установили напротив пленника, отныне, и до окончательного решения суда обреченного на неподвижность и безмолвие.
Его руки сковали короткой цепью за спиной, а ту, в свою очередь, прикрепили к кольцу, вделанному в пол, таким образом, что Локи мог только сидеть. Или лежать, но тогда боль в сведенных за спиной руках становилась окончательно невыносимой, и спустя несколько дней он оставил попытки изменить позу.
Его рот закрывал кляп, тот самый, что надел на него Тор еще в Мидгарде.
Его магические доспехи были сорваны Всеотцом еще на суде, и сейчас его тело укрывал лишь зеленый плащ.
До зеркала было рукой подать, при условии, если бы он мог встать и пройти пять шагов.
Коснуться пальцами прохладной и гладкой поверхности, пропеть заклинание - одно из тех, что так легко и естественно слетали с его языка. Зеркало могло открыть перед ним все дороги и все пути. Зеркало могло сделать его свободным, и для этого требовалось только встать и заговорить.
Свобода была близко.
И невообразимо далеко.
Сам по себе суд продлился недолго. Портал открылся сразу в тронном зале - Всеотец не пожалел энергии на их перемещение, благо оно сулило возвращение Тессеракта.
И приемного сына, от которого у первого среди асов была лишь головная боль и дипломатические проблемы.
Прежде, чем отправиться в Мидгард, Локи успел наследить в Ванахейме и Альвахейме. А Йотунхейм, насколько Локи знал, и вовсе требовал его показательной казни, угрожая мятежом.
- Столько внимания. - Заметил он, когда Тор, получив одобрительный кивок отца, снял с него кляп. - И все лишь мне одному. Я польщен.
- Твои преступления тяжелы и многочисленны. - Один спокойно разглядывал приемного сына единственным глазом. Странно, но несмотря на очевидную параллель, он совсем не походил на Ника Фьюри. Для Фьюри Локи был экзотической зверушкой, опасной, но представлявшей интерес в потенциальных исследованиях. Фьюри вообще на весь мир смотрел, как на препарат под микроскопом.
А Всеотец и так все обо всех знал, без нарочитого препарирования. И потому только под его усталым, немного рассеянным взглядом Локи чувствовал себя по настоящему неуютно.
- Ты все еще являешься асом и моим сыном. Я позволяю тебе назначить защитника, и более не говорить ничего, потому что любые твои слова лишь усугубят вину.
- Твоим сыном? - Локи помнил, что горечь этих слов скривила тогда его губы в ядовитую усмешку. - Асом? Не смеши своих подданных, Лжеотец. Все уже давно знают правду, и смеются над тобой не меньше, чем надо мной!
Он хотел тогда сказать еще многое, выплюнуть всю ту боль, что снова скопилась в его сердце, отдать её полностью, и пусть бы она, как и тогда, в сокровищнице, пожрала сердце Одина.
Но не успел, потому что Тор вернул кляп на место. Руки брата были жестки и уверенны, а взгляд его выдавал с трудом сдерживаемый гнев. С тех пор ему не позволили разомкнуть уста.
Ни тогда, когда Тор, позже, вызвался быть его защитником. Ни тогда, когда Один объявил, что вердикт свой вынесет позже, и, до окончательного приговора, оставляет сына под домашним арестом.
Домашний арест.
Пока в его комнате не было зеркала, Локи вертелся на своей короткой привязи, мысленно проклиная всех и вся, строил планы страшной мести, блестящего побега и вселенских завоеваний.
Он представлял, как поставит мир на колени, как все склонятся перед ним. Он видел в красках, как отец и Тор будут просить у него прощения, молить о милосердии, униженно и на глазах у всех.
Он улыбался под кляпом, видя себя властителем всех Девяти Миров, сияющим и всесильным.
А когда принесли зеркало, он наконец увидел самого себя.
Один оставил ему плащ не для того, чтобы уберечь от холода - Локи был йотуном, и чувствовал холод только лишь когда Тор обнимал его, и шептал на ухо: “Да ты совсем ледяной!”.
Один оставил ему плащ, чтобы сохранить для сына остатки достоинства.
Но Один же прислал в его комнату зеркало, и как бы Локи ни старался, его взгляд постоянно возвращался к собственному полунагому отражению. Скованный, безмолвный и жалкий, вот каким видел себя Локи, и правда была сильнее любых иллюзий и мечтаний.
И Локи искренне обрадовался, когда в его камере наконец-то появился Один.
Всеотец, еще более хмурый, чем обычно, подошел к сыну, закрывая от Локи ненавистное отражение, и посмотрел ему в глаза.
- Ты будешь отвечать на мои вопросы, а все остальное время молчать. - Сказал он, и, дождавшись неуверенного кивка, снял с Локи кляп.
Челюсть немедленно свело противной тянущей болью, но Локи лишь стиснул зубы, стараясь не показать, как ему больно. И как он рад.
Один же отошел на несколько шагов, но все еще закрывал от сына зеркало, и Локи многое бы отдал, чтобы и дальше не видеть себя. Таким.
Больше никогда.
- Ты умеешь превращаться в женщину? - спросил Один, и голос его подразумевал, что Всеотец не шутит сейчас. Что он вообще не расположен шутить со своим младшим сыном.
Больше никогда.
Но Локи, сдерживавший и радость, и боль, удивления скрыть не смог.
- Что?
- Твоя мать умела.
Это взяло время, прежде чем Локи понял, что Один не издевается над ним. Он никогда еще не видел отца столь серьезным, и холодная льдинка страха кольнула его сердце.
- Конечно умела. Она же моя мать!
- О, большую часть своей жизни она была мужчиной. И умерла мужчиной. - Один покачал головой и, неожиданно, уселся напротив сына, на пол. Он все еще закрывал зеркало, но теперь Локи мог видеть отражение его спины, и вдруг понял, насколько отец состарился и устал за последнее время.
Из-за него.
Один замолчал, задумавшись, и вертел в руках кляп, а Локи, как завороженный, смотрел, как ловко все еще сильные пальцы отца перебирают ремешки и застежки этого орудия пытки. Он вспомнил, некстати, как редко эти пальцы касались его. Один иногда трепал младшего сына за щеку, похлопывал по плечу. И лишь один раз погладил по волосам, и Локи вдруг понял, что даже не помнит, за что он удостоился этой ласки.
Мысль о том, что его всегда больше интересовали проигрыши брата, чем собственные успехи, закралась в голову, но тут же растаяла, как только Один заговорил вновь.
- Мы тогда проиграли войну Ванахейму. Ты знаешь ванов, в бою они нам не соперники, но хитрости им не занимать. Их посол Гулльвейг умело развязала войну, и почти поссорила меня с Фригг, беременной тогда твоим братом. Я ввязался в совершенно глупую погоню и попался в ловушку, как дитя. Я склонил колено и принял их условия, а чтобы закрепить наш договор, отправился в Ванахейм, чтобы оставить там в заложниках моих братьев и договориться о помолвке не рожденного еще Тора и новорожденной Фрейи.
- Но… Что-то пошло не так? - Осмелился спросить Локи, когда Всеотец снова замолчал, и пауза затянулась.
- Да. В самый разгар пира на Ванахейм напали йотуны. Я привел в Ванахейм триста воинов в качестве сопровождения, и они оказались в той стычке полезнее, чем все то войско ванов, что охраняло столицу. Будь я менее честным, я мог бы захватить Ванахейм с горсткой воинов, но я лишь отбил его у йотунов, не ожидавших нашего присутствия там. Мы захватили в плен нескольких великанов, хотя большинство из них и успело покончить с собой прежде, чем мы их обезоружили. Среди пленников оказалась и твоя мать.
Она была одета в доспехи, и когда я сражался с ней, то мог поклясться, что передо мной мужчина, к тому же, один из лучших воинов, что я когда-либо видел. На ледяных доспехах был герб короля Трима, и я решил, что передо мной его единственный сын. Но, когда на следующее утро, пленников привели ко двору, я, как и все прочие, увидел перед собой не мужчину, но деву. Со всех йотунов сняли доспехи и ввели обнаженными в тронный зал короля ванов, и она шагала впереди всех, гордо расправив плечи. Её красота была не сравнима с мягкой и пышной красотой Гулльвейг, или со строгой и величественной красотой Фригг. Эта женщина была высока и сильна, и её икры казались каменными, а живот плоским и неспособным к деторождению. Я рассматривал её, и чувствовал, что никогда еще не видел женщины прекраснее, потому что всегда питал слабость к силе, а она была воплощением силы.
Когда она подошла, то все увидели, что её кожа не синяя, как показалось вначале, но белая, словно снег. Волосы её были пышными и черными, и я удивился тогда, как она смогла спрятать их под шлемом. Её грудь…
Один сбился и замолчал, глядя куда-то за спину Локи. Там, за его спиной, были окна, и Локи не мог повернуться достаточно, чтобы смотреть в них. Если он хотел любоваться небесами и звездами, то должен был смотреть в зеркало. А в зеркале…
Сейчас в зеркале отражалась спина Всеотца. Он сидел, чуть ссутулившись, и Локи не столько видел, сколько ощущал, какое тяжелое бремя несет Один все время. Бремя власти, ответственности, необходимости решать. Один превратил свое царствование в рутину, и давно уже перестал получать от власти удовольствие.
И Локи подумал, что никогда не позволит себе стать таким же.
Никогда не будет сидеть перед связанным сыном, пусть и усыновленным, и рассказывать о том, как пялился на грудь его матери.
Пялился на грудь?!
- Ты… Хочешь сказать, что Лафей не мой отец?
- Да. - Один отвлекся от своих воспоминаний, и взглянул в глаза Локи. И во взгляде его сквозили вина и раскаяние. - Он не твой отец, Локи.
- Тогда, я зря убил его, не так ли? - В глазах вновь встали слезы, совсем как тогда, в сокровищнице, и Локи не смог подавить их. - Почему ты тогда лгал мне? Почему?! Почему ты все время лжешь мне?!
- Потому что я не мог рассказать тебе всю правду. Я… - Один поднялся, тяжело оперевшись о свое копье. Он подошел к сыну, и снова надел на него кляп, прежде, чем Локи сумел сказать еще хоть слово. - Я боялся. И сейчас я хочу, чтобы ты выслушал меня до конца. Не перебивая.
Он отошел, на этот раз в сторону, и Локи снова увидел себя в ненавистном зеркале. И если раньше он сохранял хоть какие-то крохи достоинства, то теперь и их не осталось. Он плакал, и слезы противными лужицами скапливались под кляпом, раздражая кожу. Он хотел кричать, но мог только бессловесно сипеть, и невысказанная горечь сдавливала горло крепче любой веревки.
Локи закрыл глаза, чтобы не видеть ни себя, ни отца, стоявшего теперь у окна.
О да. Он понял, что Один все-таки был ему отцом. Ни один мужчина не стал бы так детально описывать внешность женщины, которую не трахнул.
- В Ванахейме не было темницы, как и в Асгарде, и я поместил своих пленников в нашем лагере. Воинов загнали в большую клетку и охраняли денно и нощно, а женщину я приказал поместить в шатре, так же под усиленной охраной. Я приходил к ней каждую ночь, и говорил с ней, порой до рассвета. По началу она смеялась надо мной и требовала, чтобы я убил её. Она дерзила мне и держалась так, как не держатся иные короли. Иногда мне казалось, что это я у неё в плену, настолько свободной она чувствовала себя, даже скованная по рукам и ногам. Ваны требовали её казни, как и смерти прочих захваченных йотунов, но я настоял на том, чтобы отправить послание Триму. Я верил, что эта женщина, отказавшаяся даже имя свое назвать, была членом его семьи. Незаконнорожденной дочерью, возможно? Я отправил три послания, и все они остались без ответа, а женщина лишь смеялась надо мной и называла слабаком. Она говорила, что ни один йотун не желает быть выкупленным, что смерть почетнее и желаннее плена, и что если у меня есть яйца, я должен убить её. Но именно потому, что яйца у меня были, я не тронул её. До последней ночи, когда ваны поставили ультиматум: либо казнь, либо война. Тогда, в последний раз, я пришел в шатер, освободил её из цепей и взял, как никогда до этого не брал ни одну женщину, даже Фригг. Мы провели вместе всю ночь, а на утро я должен был казнить её, и прочих йотунов. Тогда-то их собратья напали во второй раз, и причиной такой точности было еще одно мое послание, о котором ваны не должны были узнать. Нападения оказалось достаточно, чтобы отвлечь всех, и я разрубил цепи, позволив женщине сбежать.
Один вздохнул, и Локи открыл глаза, снова взглянув в зеркало. Он опять видел лишь спину отца, и то, что тот не отрываясь смотрел на прекрасные звезды, драгоценностями рассыпанные по небу, когда говорил о его матери.
- Мы снова отбили нападение йотунов, и после второй победы ваны вынуждены были пересмотреть наш договор. Вили и Ве вернулись в Асгард, а я расторгнул помолвку и привез сюда Фрейю и Фрейра, и их отца. Затем, спустя девять месяцев, йотуны напали на Мидгард, и я повел армию, чтобы, согласно договору между нами и ванами, навсегда отбить ледяным великанам желание высовываться из Йотунхейма. Остальное ты знаешь… В том бою я потерял глаз, и обрел тебя.
Один отвернулся от окна и снова подошел к сыну. Встал напротив, взглянул ему в глаза и продолжил, тише, чем раньше:
- Когда мы пробились к храму, я встретился в бою с тем самым воином, с которым сражался тогда, в Ванахейме. Я обрадовался и расслабился, и это стоило мне глаза. Но все же, я оказался сильнее, и когда снес шлем с головы воина, то готов был впиться в её губы поцелуем, несмотря на то, что все мое войско смотрело на меня в тот момент. Но я увидел не прекрасную женщину, а чудовищного йотуна-мужчину. Лафея, сына Трима, наследника Йотунхейма. Я отшвырнул его, а он засмеялся, глядя на мою растерянность.
“ - Кого ты ожидал увидеть, Один, Владыка Асгарда?
- Женщину.
- Оглянись вокруг, ас, и скажи, видишь ли ты хоть одну? У нас нет женщин. Как нет и мужчин! Мы существа, способные менять пол, и каждый из нас может выбрать себе ипостась, а может сменить её, как одежду!
- Так значит… Тогда был обман?
- Нет, ас, тогда, как и сейчас, была правда. Мы, каждый из нас, способны переродиться и даже родить, если возникает необходимость. Мы изменяемся, чтобы выжить. Благодарю тебя, ас! Ты подарил мне прекрасное дитя, сына огня и льда, и он будет лучшей жертвой, что когда-либо приносились в честь Холода!”
Только тогда я услышал твой плачь на алтаре, и, обездвижев Лафея, вошел туда и нашел тебя. Так что, Локи, ты все-таки мой сын. И нет, Лафей не был тебе отцом. Он был твоей матерью, и пусть он не вырастил тебя, но именно он выносил тебя и родил. Лаувея, так звали его, когда он был женщиной, именно это имя назвали мне потом плененные йотуны.
Один замолчал, а Локи с удивлением обнаружил, что не чувствует ничего. В сердце разливалась спасительная пустота, и даже слезы, до этого активно текшие из глаз, высохли.
Он убил свою мать, которую считал отцом, чтобы заслужить расположение Одина, которого отцом не считал, но который все же оказался его отцом.
Он убил свою мать.
Ради того, чтобы сойти с ума - и только сойдя с ума, добиться, наконец, правды.
Стоила ли эта правда уплаченной цены?
Пустота в груди не давала ответа, но и обесценивала сам вопрос.
Потому что разницы уже не было, как бы кто не хотел все исправить.
И Локи лишь вопросительно взглянул на Одина, и взгляд его спрашивал отца, зачем теперь-то все это рассказывать, в чем смысл?
- Я взвесил твои преступления, Локи Одинсон. Я не могу не признать, что во многих твоих поступках виноват я, и потому я не могу наказать тебя ни смертью, ни ссылкой, ни забвением. С другой стороны, ты совершил тяжкие преступления, и простить тебя и принять таким, как ты есть, я тоже не могу. И потому я решил, что ты должен измениться. Стать женщиной, как твоя мать. Но уже навсегда. Ты выйдешь отсюда замуж, Локи Одинсон. Или не выйдешь никогда.
Один хотел было погладить сына по щеке, но в последний момент сжал пальцы в кулак, развернулся и вышел, тяжело ступая. Он снова оставил Локи наедине с собой и своим отражением, и в комнате стало, как и прежде, тихо и пусто.
Локи долго смотрел на себя в зеркало, потихоньку переваривая слова отца.
Перебирал их, как гальку на берегу, пока не выбрал тот единственный камешек, что оказался алмазом.
“Мы изменяемся, чтобы выжить”.
Он снова закрыл глаза, а когда открыл их, спустя долгое время, то из зеркала на него смотрела совсем другая Локи.
по ссылке маленький зверь-обоснуй, порождающий нехорошие подозрения по отношению к сценаристам Марвелл
-
-
19.05.2012 в 16:58А фик хорош!
-
-
19.05.2012 в 17:00-
-
19.05.2012 в 17:03спасибо!
скотский_пряник, спасибо!
-
-
19.05.2012 в 17:08Сильно и глубоко. Спасибо.
-
-
19.05.2012 в 17:11-
-
19.05.2012 в 17:14-
-
19.05.2012 в 17:24-
-
19.05.2012 в 17:29а вообще - сильно. спасибо
-
-
19.05.2012 в 17:33все-таки он мать!))как бы странно фанфик не звучал, он понравился...даже продолжение прочесть былоб здорово...
спасибо, автор!
-
-
19.05.2012 в 17:43Gercog,
очень понравилось, но не могу не предчувствовать там Рагнарёк.
-
-
19.05.2012 в 18:36JBWatari,
Далиа, сложный вопрос. Мне кажется, что Один, в какой-то мере, хочет переложить ответственность на чужие плечи. Он постарается найти для Локи не только выгодную, но и подходящую пару, кого-то, кто, по мнению Одина, сможет удержать Локи в узде.
Никто и не говорит, что Один думает о счастье сына. Один думает о том, как, не убивая Локи, нейтрализовать его. Один принял решение, завязанное на эмоциях, и от того логика и разум в этом решении хромают на все восемь ног
Lexiam, и это тоже
фу, Один, фу!
LeeLana, вам спасибо!
LiluKris,
Далиа, и начнется он с ближайшего ПМСа...
а если серьезно, то да. Локи в итоге устроит Рагнарёк, как и было предсказано...
-
-
19.05.2012 в 19:13бедный Локи..
эх... опять до слез.
Автор,вы чудо!..
-
-
19.05.2012 в 19:22спасибо!
-
-
19.05.2012 в 19:45по поводу фика... вот я даже отлажила курсовой проект что бы прочесть! выцепила пару строк из середины, думала чем же там Один нас ещё удивит... и удивил же) в общем чтиво было великолепное... прям идея настолько хорошо описана и тематична что заслуживает быть не просто "ааа фанфик" а своего рода альтернативным продолжением... а на такое не всякий рассказ может претендовать....
спасибки)
-
-
19.05.2012 в 19:51насчет Лаувейи было смешно - когда полезла искать обоснуй на Вики, увидела имя матери Локи... И поняла, что
это судьбасценаристы в Марвелл те еще тролли-
-
19.05.2012 в 20:12людийотуны???" так что похоже у сценаристов Марвела просто нету нашей русской Википедии которая отвечает на любые вопросы хД-
-
20.05.2012 в 07:41-
-
20.05.2012 в 17:07И это - очень хорошая штука и действительно интересная)
-
-
20.05.2012 в 19:00...И очень обоснуйно для Рагнарёка.
-
-
20.05.2012 в 23:47или даже грибы, если почитать описания собственно комиксов
LiluKris, ну, не любой. я верю в Одина. он найдет Локи
Торадостойную пару!Ах, девушка с веслом, спасибо большое за такой отзыв. и я рада, что пришедшая ко мне идея нравится не только мне одной!
Loy Yver Korgorush, да, с учетом месячных, Рагнарёк будет скорым и ужасным%)
спасибо!
-
-
21.05.2012 в 01:20только если Тора....бедное здоровье Одина))))-
-
21.05.2012 в 09:07Думаю, тут никакого ПМС не надо, Локи всегда стерва, во-первых, а во-вторых, после таких выкрутасов дорогого папеньки только Рагнарёк
спасет отца русской демократиии устраивать, чтобы хоть как-то развеяться.-
-
21.05.2012 в 17:43Он серьезно считает, что смена пола что-то изменит?! Наивный )))
Отличный текст, спасибо!
-
-
21.05.2012 в 19:18-
-
21.05.2012 в 23:06Loy Yver Korgorush, в принципе, да
по этому Один сам перед собой поставил нетривиальную задачу - найти Локи достойного во всех отношениях мужа
Лоухи, он скорее надеется свалить эту проблему на чужие плечи
вам спасибо!
Vedma_Natka,
-
-
22.05.2012 в 05:06Какая изумительная "Санта-Барбара" получилась))
-
-
22.05.2012 в 08:52Очень понравилось! Спасибо!
-
-
22.05.2012 в 08:55Gercog,
Ну и сам себе злобный буратина.
-
-
23.05.2012 в 16:43самая правдоподобная версия
и махровый кроссгендерный кинкище
-
-
25.05.2012 в 22:12Пирра, я рада что понравилось
Loy Yver Korgorush, боюсь, за Тони Старка голосовать будет только Тор, потому что с ним знаком... С другой стороны, может и убедит, конечно, но вопрос в другом: а нафига Тони Старку такое щастье, ведь у него есть Кэп и Беннер?
Alraunes, спасибо!
насчет кинка не хотела признаваться... но да О_____________О леди Локи это ававав