"Северный шаман" - начало

[Thorcommunity]

Автор: Roi D*Auvergne
Название: Северный шаман
Фандом: Тор, Александр (исторические события, не фильм Оливера Стоуна)
Персонажи: Локи | Гефестион, Александр, Тор и прочие персонажи
Жанр: кроссовер, приключения, история
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: АУ и ООС в связи с обстоятельствами, в которые попадают герои. Гефестиона целиком и полностью списываю с Джареда Лето. Он для меня единственный и самый лучший в этой роли.
Благодарность: рассказ посвящается  son-chik с огромной благодарностью за идею и вдохновение.

1. Ночь в Вавилоне
Теплая вода нежно ласкала кожу, а аромат благовоний и масел кружил голову. Гефестион откинулся назад и позволил ловким и нежным рукам персиянки расчесать ему волосы гребнем из слоновой кости.

За широким оконным проемом стояла бархатная вавилонская ночь. Из зал роскошного дворца, некогда принадлежавшего царю царей державы Ахеменидов, доносились пьяные голоса новых завоевателей. Македонские воины, уставшие от громких битв при Иссе и Гавгамелах, окрыленные стремительной победой и персидским вином, праздновали конец правления Дария и воцарения их собственного молодого царя. Отныне имя Александра, сына Филиппа, не было пустым звуком по обе стороны Геллеспонта. Никто уже не отважился бы назвать молодого македонского басилевса самонадеянной выскочкой и юнцом. Однако в ту ночь для пьяных солдат и гетайров осознание этого постепенно переходило от великого события к великому поводу выпить. Вино лилось рекой, а красивые танцовщицы и полуобнаженные юноши сводили с ума и так далеко не трезвые головы.

Однако самого Александра среди пировавших не было. Он извинился перед друзьями и, сославшись на усталость, удалился в свою новую спальню, ослеплявшую роскошью и излишеством. После его ухода Гефестион сразу же понял, что его друг и царь не был намерен возвращаться за пиршественный стол. Прожив почти всю свою сознательную жизнь рядом с Александром и будучи ему наперсником и ближайшим другом, Гефестион как никто другой мог предсказывать его поведение. И потому он тоже при первой возможности покинул празднество, которое постепенно перерастало в обычную буйную попойку и в которой ему не хотелось принимать участие. Тем более что новая рабыня-персиянка, которую ему подарили в первый же вечер в Вавилоне, привлекала его округлыми формами, томным взглядом блестящих глаз и смуглой бархатной кожей.

То, что девушка была счастлива оказаться подаренной своему новому хозяину, было понятно и без слов. Гефестион был не просто красив. Этому македонскому Адонису было достаточно просто поднять взгляд своих огромных бездонных голубых глаз, чтобы заставить женское сердце трепетать. Подаренная в качестве трофея персиянка не оказалась исключением. Едва она посмела посмотреть на своего нового хозяина, как тут же пылко зарделась. Они были близки уже в первую же ночь. Ее ласки и нежность были именно тем, чего так не хватало изнеженному македонянину в военном походе. В глубине души Гефестион был философом. Он никогда не стремился к ратным подвигам, но не смел отказаться от карьеры воина, в первую очередь потому, что это причинило бы боль Александру. Будущий властитель мира желал, чтобы его ближайший друг был рядом с ним. Единственная душа, способная понять и принять его таким, какой он был. Не укорять, не пытаться учить или образумить, а просто слушать и разделять взгляды, стремиться вместе с ним, верить в него. И Гефестион был рядом, преданно и безропотно, даже несмотря на неприятие насилия и жажды прекрасного и возвышенного.

Девушка с кожей, бархатной словно лепестки роз, даже несмотря на отсутствие особой возвышенности была прекрасна. Гефестион закинул руку за голову и поймал ее тонкое запястье.
– Тия! – прошептал он, называя ее по имени.

Она отложила гребень на невысокий столик с резными ножками и встала перед ним. Затем ее пальцы легко расстегнули застежки на платье, позволяя шелковой ткани сползти на пол, обнажая ее красивое тело. Она перешагнула через края ванны и, обнимая его за плечи, погрузилась в теплую воду рядом с ним.

Гефестион был далеко не трезв. Несмотря на то, что он рано покинул пир, вина он выпил немало. Запах благовоний, полумрак и пленявшая красота девушки довершали дело, окончательно сводя его с ума от неги и желания. Их губы, наконец, встретились в жарком поцелуе, и то, что было потом, Гефестион помнил смутно.

***
Это была очередная ночь, одна из многих бесконечных ночей, когда осознание собственной беспомощности особенно сильно жгло его душу. Хотя где-то в уголке его мозга жила мысль о том, что он сам был виноват в собственных злоключениях. Осознание того, что он получил по заслугам, приходило реже, точнее он сам упорно сопротивлялся этой мысли. Когда же ей все-таки удавалось пробиться сквозь все, выстроенные им стены, она наполняла его существо до сладости болезненным чувством поражения, уносящим его в темный омут собственных самых порочных ощущений. А потом приходила тоска, тоска, боль и редкие слезы, которые он всеми силами старался сдержать. Хотя когда по вечерам когда его, наконец, оставляли в покое и запирали наедине с собственным отчаянием, он давал им волю. Но плакал он всегда тихо, практически беззвучно, топя рыдания в ладонях и гоня прочь воспоминания об утерянной жизни.

И все-таки, он был виноват сам. Он получил по заслугам, и теперь у него не было ничего и никого: ни семьи, ни его способностей, ни надежды на спасение. Он был жив до сих пор только благодаря тому, что умел развлекать своих господ в минуты пьянства и праздного веселья. В противном случае, его убили бы в первый же день его пребывания во дворце, особенно учитывая то, что он не желал подчиняться, много кричал, оскорблял окружающих и вообще вел себя образом, совершенно не подобающим пленнику и рабу.
Однако его новые хозяева умели усмирять непокорных. Более того, они были мастерами в этом деле. Он все еще помнил ту дикую боль, которая раздирала его тело после наказания, которому его подвергли. Она не шла ни в какое сравнение с той болью, которую ему причинили люди, что нашли его сразу же после его падения, и решили продать в рабство.

Но самым ужасным приговором была для него потеря магии. Он по-прежнему помнил заклинания, но ни одно не срабатывало. Руны, которые он чертил на полу и стенах своей темницы дрожащими пальцами, были безжизненны и не слышали его мольбы. Его единственное оружие и способ защитить себя были утеряны и, казалось, навсегда. Локи, изнеженный и гордый принц Асгарда, сын Одина Всеотца, младший брат громовержца Тора и повелитель магии, теперь он превратился в жалкого и беспомощного смертного, брошенного в водоворот капризной судьбы. Если бы он только знал, что его затянет во временную петлю и забросит в темные века Мидгарда, он бы трижды подумал прежде, чем отпустить древко отцовского копья. Даже самое страшное наказание, которому его подверг бы Один, не было бы столь унизительно, как его нынешняя участь. Даже роль приемыша уже не казалось такой обидной. Хоть и не родная, но у него была семья, которой он был дорог. Теперь же он утратил все. Он убил своего родного отца, а приемный, тот самый, которого он безмерно любил и гордостью которого так мечтал стать, уже никогда не простит его. Никто не станет искать предателя Локи во мраке Вселенной и времен. Никто не задумается о том, что он возможно жив и нуждается в помощи. А еще в прощении. Никто больше не будет беспокоиться об его участи. И дни будут проходить один за другим в бесконечно однообразной череде. И ночи, мучительные одинокие ночи. Или буйные пиры, на которых его обычно выставляли как одно из увеселений.

Хотя то, что происходило во дворце последнюю неделю, навело Локи на мысль о том, что произошло нечто важное. В первую очередь, о нем уже долго не вспоминали и не вынуждали развлекать полупьяных персидских вельмож и их царя. Кроме того, за стенами маленькой комнаты, которая была его тюрьмой, то и дело раздавались чужие, незнакомые голоса. Удивленный этими переменами, Локи, наконец, решился спросить о происходящем у охранника, который обычно приносил ему еду. Ответ перса одновременно и порадовал его, и ввел в смятение: империя Ахеменидов пала, а в Вавилоне были новые хозяева. Соответственно и он сам теперь принадлежал другим людям. Однако особых причин для радости Локи в этом пока не видел. Оптимизм уже давно не был его отличительной чертой, и он не ждал от завоевателей ничего хорошего. В конце концов, он был пленником, рабом, и для человека его статуса смена власти вряд ли сулила освобождение или спасение. К тому же, завоеватели пировали и буйствовали пуще прежних хозяев дворца. И, несмотря на то, что Локи еще даже не видел этих людей, они не вызывали у него ни симпатии, ни надежды.

Однако он не сомневался, что рано или поздно о нем вспомнят, и тогда ему вновь придется играть унизительную роль дворцового шута. Сидя возле маленького окошка с решеткой, сквозь прутья которой виднелось ночное небо и звезды, Локи надеялся, что всевидящий страж Хаймдел все-таки видел его. Но радужный мост был разрушен. Если кто-то в Асгарде и захотел бы спасти его, что было весьма маловероятно, то этот кто-то все равно не смог бы попасть в Мидгард, тем более в далекое прошлое. Оставалось только смириться, смириться и дожить остаток своей смертной жизни.

2. Дар царю
Когда Гефестион проснулся, был уже почти полдень. Продрав заспанные глаза, он с разочарованием увидел над собой лицо своего кельта-телохранителя, который обычно спал на полу за дверью его спальни.
– Где Тия? – недовольно поинтересовался македонянин, шаря рукой на постели рядом с собой.
– Она ушла, - равнодушным тоном возвестил кельт. – Еще на рассвете.
– Куда ушла? – голос Гефестиона стал еще более недовольным.
– Откуда мне знать? – пожал плечами телохранитель. – Одеться, привести себя в порядок, приготовить тебе завтрак. Женские дела.
– Тия не готовит мне завтрак, - македонянин откинул тонкое покрывало и нехотя слез с постели.
– Женщина должна готовить завтрак своему мужчине, тем более рабыня, - проворчал в ответ кельт.
– Здесь для этого и других слуг достаточно, - Гефестион с минуту сонно блуждал по комнате, стараясь собрать воедино туманные мысли. – Где вода, чтобы умыться?! Где чистая одежда?! – потребовал он.
– Все здесь, - бесстрастно ответил его телохранитель. – Сейчас придет мальчишка, твой слуга, и поможет тебе одеться.
– Ладно, ладно, Диан. Ступай, - Гефестион махнул ему рукой, снова усаживаясь на кровать. - И пришли его сюда поскорее. Который час?
– Полдень уже прошел, причем давно, - проронил кельт и послушно удалился.

Он был на несколько лет младше македонянина, хотя внешне был гораздо выше и выглядел старше и сильнее него. Гефестион познакомился с Дианом несколько лет назад, в те времена, когда ни он сам, ни Александр, которого он неизменно сопровождал, не были уверены в собственном будущем. Оказавшись изгнанными из родной Македонии по причине ссоры Александра с отцом, царем Филиппом, они скитались по горным склонам Иллирии в поисках союзников против новой македонской знати, которую Филипп предпочел своему сыну и наследнику. То, что эта деятельность была также направлена и против самого басилевса, Александром не скрывалось. Его душу жгла обида за себя и свою оскорбленную мать, а в гневе он был неудержим и опасен.

Именно в ту сомнительную пору безысходности и поисков Гефестион случайно столкнулся с молодым кельтом, который сам был родом из Ирландии, но благодаря перипетиям судьбы еще в детстве попал к иллирийцам, в чьем поселении и прожил почти всю свою сознательную жизнь. Встретившись с молодым македонским воином и прекрасно зная о его знатном происхождении, он и не подумал проявить должного уважения и вел себя пренебрежительно и хвастливо, что, собственно говоря, было присуще представителю его народа. Диан вначале изрядно позлил Гефестиона, особенно тем, что вызвал его на дуэль. Но когда македонянину не удалось легко одолеть противника, как он рассчитывал, Гефестион понял, что молодой кельт не просто хвастался. Их дуэль закончилась ничьей, но от раздражения Гефестиона не осталось ни следа.

Уже позже, покидая Иллирию, он был уверен, что больше никогда не встретит своего нового знакомого. Однако прошло несколько лет, и когда Александр уже воцарился на троне после убийства отца и собирал новую армию, Диан явился в военный македонский лагерь и объявил Гефестиону, что отныне будет служить ему подобно верному псу и защищать его жизнь. На вопрос о том, почему он принял подобное решение, кельт коротко ответил, что считает Гефестиона достойным человеком и великим воином. Последний спорить не стал.

Их отношения были скорее дружескими, нежели чем отношения хозяина и слуги. При этом Диан не принимал македонские обычаи и нравы и не раз весьма прямолинейно делился с Гефестионом своими умозаключениями, а македонянин, в свою очередь, не понимал любовь своего телохранителя к многочисленным украшениям и нательным рисункам, благодаря которым тот выглядел, по словам Гефестиона, как девица из дешевого кабака.

Однако подобные противоречия нисколько не мешали им ладить и оставаться друзьями. Кроме того, имея такого телохранителя, как Диан, Гефестион мог не беспокоиться о том, что кто-то из недругов попытается навредить ему или даже убить. Несмотря на грубоватую внешность и манеры, Диан обладал тонким чутьем и проницательным взглядом, а значительная физическая сила и талант прирожденного воина делали его и вовсе незаменимым спутником в военном походе.

***
Гефестион зевнул и в ожидании посмотрел на дверь своей спальни. Вскоре в нее тихо постучались, и в проеме показалась голова мальчика-слуги. Он поспешно вошел и помог своему господину одеться и привести себя в порядок, расчесав и собрав в аккуратную прическу его длинные каштановые локоны.
– Где царь? – спросил Гефестион, когда слуга закончил свое дело.
– Он в кабинете Дария, мой господин, - отозвался мальчик.
– Один?
– Нет, - замотал головой слуга.
– Хорошо, ступай, - кивнул ему головой Гефестион.

Выйдя из спальни, он спустился в широкое помещение, некогда служившее царю царей кабинетом, где застал Александра, склонившегося над картами. В отличие от своих ближайших соратников царь был гораздо более бодр и работоспособен.

– Доброе утро? – он поднял глаза на Гефестиона. – Хотя нет, наверное, скорее добрый день, - уточнил он.
– Если не вечер, - пробормотал в ответ Гефестион, садясь напротив него на резной стул. – Слуга сказал, что ты не один. А где все? – он обвел взглядом пустую комнату.
– У каждого свои заботы, - Александр снова склонился над разложенными перед ним картами. – Точнее развлечения. У нас небольшая передышка, и все хотят нагуляться вволю перед новым походом.
– А что потом? – внимательно посмотрел на него Гефестион.
– Я планирую направиться в Сузы, а оттуда в Персеполь. Помнишь, мы еще в детстве мечтали увидеть дворец царя царей?
– Помню, - Гефестион улыбнулся. – Мечта сбылась.
– Еще нет, - покачал головой басилевс. – Дарий жив, а значит, я еще не могу считать себя полноправным правителем Персии.
– Это лишь вопрос времени, - заметил его друг.
– Возможно, но пока мы празднуем победу, Дарий собирает новое войско.
Гефестион не ответил, понимая, что царь прав.
– Когда ты собираешься выдвинуться в Сузы? – спросил он через несколько минут.
– Я пока не решил, - Александр откинулся на спинку своего стула. – Возможно, мы увидели еще не все чудеса Вавилона. Сегодня Мазей обещал преподнести мне вечером еще один дар. По его словам, он должен мне понравиться.
– Еще одна красивая наложница? – скривил губы Гефестион.
– Надеюсь, что нет, - рассмеялся в ответ Александр. – Думаю, с меня было достаточно гарема Дария с женами на каждый день года. Может, на этот раз это будет нечто иное. Я верю, что Мазею все-таки удастся меня удивить.

Гефестион вздохнул в ответ и подумал о том, что на вечер планировалось очередное пиршество. Почти весь день он просидел с Александром, который обсуждал свои дальнейшие планы. Царь был полон новых идей и стремлений. Изредка они прерывались на короткие трапезы, во время которых Александр продолжал рассказывать другу о своих замыслах. Когда же роскошный дворец, наконец, окутала ночная мгла, слуги вежливо попросили их пройти в главный зал, где уже все было готово для нового пира.

Не желая заставлять ждать своих друзей и подданных, македонский царь в сопровождении Гефестиона проследовал за слугами и сел в украшенный для него трон. Не ожидавший ничего особенного, Гефестион по своему обыкновению развалился в кресле по правую руку от Александра. За его спиной беззвучно замер Диан. Несмотря на то, что кельт сам был большим охотником выпить, македонские празднества его не увлекали, и он выпивал вина ровно столько, сколько позволяло ему оставаться достаточно трезвым.

Гефестион ленивым взглядом окидывал присутствующих, то и дело, прикладываясь к кубку с вином, который ему уже успели поднести. Мазей, который сел по левую руку от царя и расплывался в очередных любезностях и заверениях собственной верности его мало интересовал. Зато внимание македонянина привлекли несколько девушек-рабынь с бубнами, которые прошли на середину зала и расселись на полу по кругу.

– Нас ожидает очередное представление? – Гефестион наклонился и посмотрел на перса.
– Да, мой господин, - улыбнулся в ответ Мазей. – Это наш дар царю Александру. Этого человека купил один из моих людей несколько месяцев назад. Его продавал на невольничьем рынке какой-то дикарь. Он достаточно необычный молодой человек и не похож на простолюдина, но обладает невероятно скверным характером. В первый же день, когда его привели во дворец, он попытался сбежать и поднял жуткий шум. Нам пришлось его наказать, после чего он немного успокоился. Дарий даже хотел велеть казнить его, но потом выяснилось, что он неплохо танцует, и мы решили сохранить ему жизнь. Должен сознаться, что в его движениях есть нечто завораживающее.

Выслушав, Гефестион ничего не ответил и откинулся обратно на спинку кресла. Хотя рассказанное о таинственном пленнике заинтриговало его. Александр тоже хранил молчание, видимо желая увидеть обещанное зрелище.

***
Локи не хотелось выходить из своей темницы. Даже несмотря на неволю, внутри этой маленькой комнатки был покой. А еще в ней жили воспоминания, его воспоминания об утраченной жизни. Развлекать новых хозяев вавилонского дворца совершенно не входило в планы асгардского принца на тот вечер, поэтому, когда клацнул засов на двери, и охранники в самой грубой форме потребовали его на выход, его первым желанием было послать их куда подальше. Благо за те месяцы, что он провел в неволе, он уже достаточно выучил их язык, чтобы четко обозначить направление.

– Я никуда не пойду! – еле сдерживая собственные эмоции, проскрипел зубами Локи.
– Хочешь, чтобы тебя снова наказали?! – охранник схватил его за предплечье и рывком поднял на ноги. – Тебе это устроят!

Он поволок несчастного принца к двери и вытолкнул из комнаты. Не удержавшись на ногах, Локи упал на колени, но это не помешало второму охраннику схватить его за руки и потащить в сторону зала.

– Если хочешь жить, будешь танцевать! – прошипел он ему в самое ухо.

Оказавшись под пристальными взглядами множества людей, Локи в очередной раз проклял себя за то, что решил красиво упасть в бездну и показать отцу и брату, насколько он горд и больше не желает жить. Уж лучше бы он действительно умер в этой треклятой бездне, чем оказался там, где он был теперь. Унижение жгло его словно раскаленное железо. Но выбора не было. Локи знал, что если откажется быть шутом, его все равно заставят. Не было смысла в бесполезном беспомощном сопротивлении. Он посмотрел на рабынь, которые мерно отбивали такт в бубны, и встал в круг.

Танец, который он обычно танцевал, развлекая персидского царя и его приближенных, был стар, как сам Иггдрасиль. Локи научился ему еще в юности, когда познавал тайны магических ритуалов, хотя и тщательно скрывал это, так как подобный вид магии считался немужским занятием. Теперь же, когда он лишился всех своих сил, остались только ритуальные движения, не больше, чем просто танец, который увлекал персов, никогда не встречавших ничего подобного.

Локи легким движением развязал пояс на своей тунике – доспехи асгардского принца он утратил еще в первый вечер пребывания в Мидгарде - и две ее половинки раскрылись и соскользнули на пол, оставляя его в одной набедренной повязке. Согласно ритуалу маг должен был танцевать вообще без какой-либо одежды, но Локи не желал обнажаться полностью под взглядами окружавших его людей. Откинув тунику за круг сидевших женщин, он закрыл глаза и отдался на волю привычных движений.

3. Пленник
Сначала Локи двигался медленно. Его движения были мягкими и плавными, но попадали точно в такт, отбиваемый бубнами в руках рабынь. Несмотря на закрытые глаза, он, танцуя, ровно шел по кругу, проходя мимо каждой из сидевших на полу женщин. Его казалось, однообразные движения продолжались до тех пор, пока Локи по смолкшим перешептываниям не понял, что внимание всех окружающих было приковано исключительно к нему. Затем его повороты и жесты стали более резкими и быстрыми. Он начал постепенно сужать круг и, вскоре оказавшись в самом центре, упал на колени, продолжая ритмичные движения руками и торсом. Затем он резко вскочил на ноги и вновь двинулся по кругу, на сей раз уже задавая ритм аккомпанировавшим ему женщинам и ускоряя его. Вскоре он уже двигался так быстро, что было трудно различить со стороны отдельные движения. Создавалось впечатление, будто он парил в воздухе, не касаясь ногами земли. В самой кульминации танца Локи вновь оказался в центре и, достигнув апогея экстаза, рухнул на пол лицом вниз. Это произошло настолько внезапно, что наблюдавшие за действом люди невольно вздрогнули.

Женщины перестали быть в бубны. Танец был окончен. На самом деле лишенный своих способностей маг даже не погрузился в экстатическое состояние, которое и было целью ритуала. Не соблюдены были, по меньшей мере, несколько очень важных условий. Хотя, даже если Локи и удалось бы совершить все в точности, он бы ничего не достиг. Засосавшая его, бездна лишила его способности к магии и, возможно, уже навсегда.

Локи открыл глаза, но вставать не торопился. Все еще лежа на полу дворцовой залы и тяжело дыша он, наконец, обратил внимание на тех, для кого танцевал еще минуту назад. Лица и одежда завоевателей сильно отличались от персидских. Особенно выделялся человек, сидевший в центре на украшенном троне. Его спокойное лицо выражало неподдельный интерес, а пристальный взгляд сверлил обессиленного принца. Локи даже стало несколько не по себе, и он невольно съежился.

Слева от человека на троне сидел перс. Локи знал, что его звали Мазей и ненавидел его всей душой. Этот чиновник-лизоблюд был как раз тем, кто приказал наказать его с особой жестокостью в его первый день пребывания во дворце. Тогда Локи не понял ни единого из сказанных им слов, но в последствии, выучив немного язык, он хорошо запомнил любимую фразу Мазея: «Этих собак надо наказывать так, чтобы они навсегда запомнили, кто их хозяин». Перс, конечно же, имел ввиду всех рабов, но учитывая, что Локи был одним из них, эта фраза стегнула его не слабее хлыста в опытных руках палача.

Не желая лицезреть лицо ненавистного ему человека, младший Одинсон посмотрел на человека справа от того, кто сидел на троне, и столкнулся с взглядом больших голубых глаз, полных одновременно любопытства, удивления и смятения.

Гефестион был поражен до глубины души. Он никогда и нигде не сталкивался ни с чем подобным. Даже в Египте и Финикии, будучи вместе с Александром свидетелем исполнения различных ритуалов и обрядов, он не видел ничего, что хоть немного напоминало бы танец таинственного пленника.

– Кто этот человек? – он вновь наклонился и с нетерпением посмотрел на Мазея. – Откуда он родом?
– Мы не знаем, - пожал плечами перс. – Мы пытались добиться от него ответа, но он упорно молчит. Вначале он не понимал наш язык, а потом…
– Я знаю, откуда он, - глухо произнес Диан за спиной Гефестиона. Лицо кельта было непривычно сурово. – Я видел людей вроде него и знаю, что за танец он танцевал.

Услышав его голос, македонянин повернулся и удивленно посмотрел на своего телохранителя.
– Шаманы с севера, - пояснил кельт, поймав на себе его взгляд. – Они проводят свои магические ритуалы, танцуя танец вроде этого. Они называют его сейдом.
– Хочешь сказать, что он только что совершил какой-то обряд? – обернулся к нему Александр.
– Не думаю, мой царь, - Диан почтительно склонился перед ним. – Я был ребенком, когда однажды стал свидетелем сейда. Исполнявший его жрец под конец танца лишился чувств, а потом так и не очнулся.
– Почему? – спросил Гефестион.
– Он умер. Как потом рассказала сопровождавшая его женщина, его душа осталась в другом мире, который они называют Урд. А наш танцор, - Диан указал рукой на пленника в центре зала, - жив и здоров.

Гефестион вновь посмотрел на Локи и увидел, что тот, поднявшись, сел на колени. Его черные волосы длиной до плеч растрепались, и несколько непослушных прядей прилипли к покрытому капельками пота лбу. Мазей был прав, парень не был похож на простолюдина. В его внешности было нечто, что приковывало к себе взгляд Гефестиона и заставляло задуматься о том, кем был на самом деле этот человек и на что он был способен.

В это время один из стражников приблизился к Локи и, грубо схватив под руку, поднял его на ноги.
– Вставай! Нечего прохлаждаться, бездельник!
Все еще не привыкший или не желавший привыкать к подобному отношению, асгардский принц запротестовал. Чужеземцы, покорившие Персидскую Империю, привлекли его внимание, и он хотел лучше рассмотреть их, словно пытался найти в них свой спасение.

– Отпусти меня! – крикнул он и попытался освободить руку.
Охранник сразу же отпустил его, но затем, размахнувшись, наотмашь ударил по лицу. Не удержавшись на ногах, Локи упал на колени и прижал тыльную сторону ладони к рассеченной губе.
– Мерзавец! – прошипел он, за что получил пинок в живот и глухо застонал.
– Поднимайся! – перс снова схватил его за предплечье. – Будешь много брыкаться, тебя живо успокоят!

Он заставил несчастного принца встать и всучил ему его одежду, которую тот снял перед танцем, после чего толкнул его в спину по направлению к выходу.

Локи ничего не оставалось, как подчиниться. Давя в себе злобу и отчаяние и прижимая руку к животу, который все еще болел от удара, он, подгоняемый стражником, поплелся к двери. Однако раздавшийся за их спинами голос заставил его и перса остановиться.
– Стойте!
Обернувшись, Локи увидел чужеземца, который несколькими минутами ранее сидел по правую руку от трона нового правителя.
– Ты мог бы быть с ним помягче, - недовольно глядя на охранника, произнес Гефестион.
– Это всего лишь раб, - начал оправдываться тот. – Причем очень непокорный.
Македонянин не ответил и, обойдя Локи, окинул его внимательным взглядом.
– Кто ты и как твое имя?
Пленник не ответил.
– Он не понимает тебя, мой господин, - вмешался перс. – Он не знает греческого языка.
– Тогда переведи, - велел Гефестион.
Охранник выполнил приказ, но ответа все равно не последовало.
– Видишь, мой господин, это жалкое ничтожество возомнил себе, что смеет молчать! – он древком копья с силой ударил Локи по спине, заставив того вновь упасть на колени и застонать от боли.
– Достаточно! – жестом остановил его Гефестион. – Я хочу поговорить с ним. Отведи его
в мои покои и найди того, кто будет переводить.
– Я переведу, - вмешался в разговор Диан, по своему обыкновению находившийся за спиной хозяина. – Я знаю язык этих людей.

***
Ненадолго оставленный в одиночестве, Локи оделся и, поморщившись от боли в спине, огляделся. Комната, в которую его привели, была просторной и слепила великолепием. Посередине помещения стояла широкая кровать, покрытая расшитым золотом покрывалом. Приблизившись, Локи медленно провел ладонью по дорогой ткани. Когда-то у него самого была роскошная спальня. В ней всегда царил умиротворяющий полумрак, пахло благовониями и старыми книгами. Это был его маленький мир, куда он запирался, пока его брат проводил свое время в постоянных тренировках и веселых попойках. Брат… Локи горько усмехнулся, подумав о том, что Тор наверняка был счастлив. Он вернулся в Асгард, и отец, конечно же, простил и принял его. По этому поводу устроили очередной пир, и знаменитые дружки его братца напивались и захлебывались в своих хвастливых историях о великих сражениях и доблестных победах. Один Всеотец добро взирал на царившее веселье, а королева Фригг радостно улыбалась своему вернувшемуся и восстановленному в правах наследника трона сыну. И только его, Локи, комната одиноко пустела. Как всегда тихое, надежное пристанище в бурном море асгардских праздников.

Принц убрал руку от покрывала и раздраженно отвернулся. Да, конечно, они веселились. Ведь они наконец-то избавились от него, от злобного колдуна-задрота, который почти всю свою жизнь безуспешно пытался привлечь к себе внимание отца и доказать, что он тоже чего-то стоил. Интересно, вспомнил ли о нем хоть кто-нибудь? Хотя бы его мать, которую он всегда безмерно любил? Локи вспомнил тепло материнских рук и объятий и почувствовал, как в его душе вновь начала просыпаться ненависть к Тору. Из-за него он оказался заброшен в неведомые дебри срединного мира без надежды на спасение и возвращение. Из-за него утратил свою магию. Из-за него никогда не мог завоевать внимание отца. Из-за него...

Локи сжал пальцами виски, чувствуя, как в них болезненно пульсировала кровь. Соперничество с Тором было бесполезным. Он всегда проигрывал в этом состязании, всегда оказывался хуже. И неважно, что он старался изо всех сил, неважно, что пытался докричаться до окружающих, неважно, что теперь нуждался в помощи, а всем это было невдомек. Скорей всего никто и не стал бы помогать ему, даже узнав, что с ним на самом деле произошло. Ведь Локи – предатель. Он посмел поднять руку на Тора! На самого Тора, любимчика Асгарда! Локи получил по заслугам. Локи больше никогда не вернется. Локи больше никогда не потревожит их праздный покой своим присутствием. Локи…

Звук шагов за дверью прервал поток его мыслей. Младший Одинсон обернулся и в ожидании посмотрел на дверь. Вскоре она открылась, и он увидел молодого дворянина в красивых доспехах, того самого, который хоть ненадолго, но спас его от заточения в тесной каморке. Вслед за ним зашел сопровождавший его воин.

Гефестион окинул Локи внимательным взглядом и посмотрел на Диана.
– Объясни ему, кто я, и скажи, что я хочу с ним поговорить, - попросил он.
– А ты уверен, что тебе стоит с ним разговаривать? – хмуро посмотрел на него кельт.
– А почему я не должен этого делать? – удивился Гефестион.
– Такие люди, как он, опасны, - Диан приблизился к Локи и пристально посмотрел на него. – Он колдун, и сейды никогда не используют для благих намерений.

Младшему Одинсону стало не по себе от его взгляда, и он невольно отшатнулся. Он не понял ни слова из того, что сказал воин, но по его тону понял, что ничем хорошим ему это не грозило.

– Если ли бы он мог причинить кому-либо зло, он бы уже давно не был пленником, - возразил Гефестион. – А безмозглый стражник не позволял бы себе так обращаться с ним. Скажи ему то, что я попросил. И, да, вели ему сесть.

Диан посмотрел на македонянина, а потом вновь повернулся к Локи.
– Этот человек – Гефестион, самый близкий друг царя, который завоевал эту страну, - заговорил он на древненорвежском языке. – Он хочет поговорить с тобой. Он будет задавать вопросы, а ты – отвечать, - Диан придвинул к нему, стоявший поодаль, низкий стул. – Сядь.

Локи с подозрением посмотрел на кельта, но все-таки сел. Язык, на котором говорил воин, был очень похож на его родной, и принц с легкостью понимал его.
– А что понадобилось от меня другу царя? – с сомнением поинтересовался он.
– Я сказал, что это он будет задавать вопросы, а ты – отвечать, - повторил Диан.
– Ну да, - усмехнулся Локи. – Ладно, пусть спрашивает, - он пожал плечами.

Кельт в ожидании повернулся к Гефестиону.
– Спроси его кто он и откуда он родом, - попросил тот, усаживаясь на край своей кровати.
– Все тот же вопрос, - выслушав перевод, с горечью произнес Локи. – Кто я, откуда я. Я – никто, считайте, что просто свалился с неба.
– Люди не живут на небесах, - заметил Диан.
– Ты прав, - улыбнулся принц. – Люди не живут, - он сделал паузу. – Я родом из очень далекой земли, на севере, там, где очень холодно. Я сын… Я приемный сын одного очень уважаемого человека, но потом со мной приключилась беда, и я попал в плен. А потом меня продали в рабство, так я оказался здесь.
Умолкнув, он опустил голову и прикрыл глаза рукой.

Диан повернулся к Гефестиону и перевел ему сказанное.
– Спроси, как его зовут, - велел македонянин.
Услышав вопрос, асгардский принц некоторое время внимательно смотрел на него. За все то время, которое он провел в Мидгарде, еще никто не обращался к нему по имени. Его называли как угодно, любыми оскорбительными прозвищами, которыми обычно награждали пленников и рабов. Имя не имело значения. Действительно, зачем работорговцу знать, как зовут его товар, когда куда важнее то, за какую сумму его можно продать? У Локи с этим были большие проблемы, так как он не обладал достаточной физической силой, и никто не хотел платить за него много денег, что ужасно злило его хозяина. А свою злобу тот обычно вымещал на несчастном принце.

– Локи, - наконец, проговорил он. – Меня зовут Локи.

4. Покушение
Мазей был недоволен, но давил в себе раздражение и улыбался. Стоя за спиной у Гефестиона, который с помощью слуги примерял посланное ему Александром персидское одеяние, он старался выглядеть спокойным. На самом деле в глубине души он проклинал тот день и час, когда решил показать македонянам таинственного пленника. Теперь Гефестион требовал отдать ему раба, а отказать ему было равносильно самоубийству.

Почти сразу же после того, как войска Александра вступили в Вавилон, а дворец Дария полностью перешел во владение македонского басилевса и его свиты, персы смекнули, что Гефестион пользовался особым расположением царя. Они окончательно убедились в собственных догадках после случая с матерью бежавшего Дария. Приняв более пышно разодетого Гефестиона за его царственного друга, она поклонилась ему и назвала его Александром.
– Не беспокойся, мать, - успокоил тогда басилевс смутившуюся женщину после того, как ей объяснили ее ошибку, и уверенно положил руку на плечо своему наперснику. – Он тоже Александр.

И вот теперь второй «Александр» желал иметь в своей собственности его раба, Локи, как он его назвал. Короткое, некрасивое имя, которым никто никогда не интересовался. Мазея гораздо больше волновало то, что ему однажды рассказал один египтянин, Аменемхет, бывший жрец из храма Осириса в Абидосе. Пару лет назад его уличили в краже храмового имущества, и он под видом слуги персидского чиновника сбежал из Египта в Вавилон. Там он благодаря умению лебезить и втираться в доверие быстро попал во дворец и начал служить Мазею в качестве секретаря. Однажды, став свидетелем танца Локи, он рассказал своему хозяину о том, что это скорей всего часть какого-то колдовского обряда, который, возможно, при надлежащем проведении ритуала мог дать исполнителю почти неограниченную власть. А власть в сложившихся условиях падения Персидской Империи под ударами македонских войск была Мазею как нельзя кстати.

Однако знать все необходимые условия, а соответственно и научить тому, как правильно провести обряд, мог только исполнитель танца. Но как перс не пытался, Локи не раскрывал ему свою тайну. Более того, он предпочитал молчать и терпеть унижения и побои, нежели разговаривать с Мазеем. К более серьезным методам допроса перс пока не прибегал, все еще надеясь разговорить своего пленника, но это, несомненно, входило в его планы. Планы, которые рушились, словно песочные замки, под натиском требований Гефестиона отдать Локи ему.

Наблюдая с фальшивой улыбкой на губах, за тем, как ближайший друг македонского царя разглядывал в зеркале свой новый наряд, Мазей размышлял над тем, как ему не повезло. Несмотря на все его разумные и неразумные доводы Гефестион, словно малое дитя, требующее новую игрушку, упрямо стоял на своем. Гефестион был победителем. Более того, он был любимцем царя и пользовался неограниченной свободой. Гефестиону было можно все, и Александр закрывал глаза на любой его недостаток. Любая прихоть своенравного красавца исполнялась немедленно. В противном случае, виновные в неисполнении приказа рисковали навлечь на себя гнев самого царя. Причем, это в равной степени распространялось и на персов, и на македонян.

– Мой господин, - Мазей решил предпринять еще одну попытку убедить Гефестиона отказаться от притязаний на его пленника. – У этого раба очень скверный нрав. Он опасен и может в любой момент покуситься на твою жизнь.
– Мазей, я слышал это от тебя уже сотни раз, - македонянин недовольно отвернулся от зеркала и жестом велел слуге уйти. – Во-первых, у меня хорошие телохранители. А во-вторых, я и сам способен за себя постоять. Или ты сомневаешься в этом?
Последняя фраза прозвучала угрожающе, и перс понял, что перегнул палку.
– Ни в коем случае! – поспешил оговориться он. – Я просто не хочу, чтобы по вине этого человека…

Глядя на него, Гефестион почувствовал, как в нем начало нарастать раздражение. Явное нежелание перса исполнить его волю злило молодого человека, и в ту минуту он был готов схватить упрямого перса и собственноручно вышвырнуть из своей спальни с твердым приказом, что если он до вечера не пришлет ему Локи, то может распрощаться с собственной головой. Гефестион уже был готов дать волю эмоциям, когда неожиданно вспомнил наставления своего отца, Аминтора, который был известным дипломатом, а также был и шпионом царя Филиппа. Он всегда учил своего единственного сына никогда не позволять чувствам и эмоциям брать над ним верх, так как это лишало человека разумных мыслей и делало уязвимым перед его оппонентами. Спокойствие и хладнокровие. Это было самым верным оружием того, что желал добиться победы словами, а не мечом.

«Спокойствие и хладнокровие», - мысленно повторил Гефестион, сделал глубокий вдох и начал лихорадочно соображать. Раз Мазей не хотел отдавать ему раба, который был непокорен и, по сути, никчемен, значит, у него на то были свои причины. И судя по его упрямству, эти причины были весьма весомы. Значит, хитрый перс что-то скрывал, а скрытность человека, несколькими днями ранее присягнувшего на верность Александру и смиренно валявшегося в его ногах, не сулила ничего хорошего. В первую очередь, для Гефестиона это означало одно – возможное предательство. Какое отношение это могло иметь к Локи, македонянин пока не знал, но интуиция прирожденного царедворца подсказывала, что здесь явно была какая-то связь.

– Мазей, я больше не хочу ничего слышать, - холодно и уверенно отрезал Гефестион. – Вели своим воинам отдать ключи от комнаты, где вы держите Локи, Диану. Будем считать, что это дар в знак твоей верности, в которой ты так уверенно клялся Александру, - он намеренно сделал ударение на слове «верность» и бросил на перса ледяной взгляд. – Не заставляй меня усомниться в твоих клятвах.

Возразить было больше нечего. Мазей понял, что проиграл эту битву. Возможно, он с самого начала недооценил царского наперсника, приняв его за легкомысленного и наивного красавца, которого было легко одурачить. Несмотря на внешность, которой позавидовали бы все божества красоты, Гефестион умел быть жестким и умел добиваться своего.

Перс покорно поклонился и поспешил удалиться. Покинув покои ближайшего друга царя, он направился в свой кабинет. В дверях его встретила его личная охрана.
– Отдай ключ от комнаты пленника дикарю, - выдавил из себя Мазей.
– Ты все-таки решил отдать его, мой господин? – навстречу персу вышел низкорослый полный египтянин. – Этого нельзя делать!
– У меня нет выбора, Аменемхет,- отмахнулся Мазей, входя в свой кабинет и усаживаясь в кресло. – Гефестион требует отдать его. Я сопротивлялся, как мог.
– То, что пленник, привезенный из северных краев, не пожелал поделиться с тобой своими тайными знаниями, не означает, что он также откажется рассказать все македонянам. Ты был слишком мягок с ним. Следовало подвергнуть его пыткам, и он бы заговорил. А теперь из желания отомстить он передаст свои знания Гефестиону, тем самым подарив Александру еще большую власть!
– Александр не тронул Вавилон, - возразил перс. – Сохранил мне жизнь и возможно оставит меня сатрапом. Македонский басилевс благосклонен. Если ему и его другу нужен этот раб, пусть владеют им.
– Александр благосклонен лишь к тем, кто припадает к его ногам, - с укоризной заметил египтянин. – Тех же, кто сопротивляется его власти, он безжалостно уничтожает. Он, конечно же, проявил свое благородство и великодушие, пощадив город, людей и семью Дария, но кто поручится за то, что македонский юнец просто не пускает пыль в глаза? Едва он упрочит свою власть и покончит с Дарием, он уничтожит все вокруг себя, - Аменемхет приблизился и присел на невысокий стул перед своим господином. – Не бывает на свете добрых завоевателей, тех, которые не уничтожают все, что принадлежало их врагам, пусть даже самое невинное и прекрасное. Царь Александр еще проявит себя. Не отдавай ему колдуна!
– Почему ты так уверен, что он колдун?
– Я знаю! – воскликнул египтянин. – Загляни в его изумрудные глаза, и ты увидишь, как в них пляшет пламя древней магии. Он не простой человек, совсем не простой. Еще у себя на родине в храме я видел оракулов, находящихся во власти духов. Я знаю этот взгляд, знаю, как смотрят те, кто общается с божеством!
Мазей не ответил и несколько минут размышлял.
– И что мне теперь делать? – спросил он.
– Убей колдуна! – уверенно ответил Аменемхет. – Если он решил молчать, то пусть умолкнет навечно!
От подобного совета перс невольно вздрогнул.
– Убить? – удивленно переспросил он.
– Да, мой господин, - кивнул бывший жрец, и на его полном лице расползлась довольная ухмылка. – Пусть прекрасный северянин встретится, наконец, со своими богами лицом к лицу.

***
Локи спал. Сон был настолько сладок, что он не хотел просыпаться. Ему снилось, будто он был дома, в Асгарде, вместе с братом. Тор улыбался и говорил, как сильно скучал по нему, как ждал его возвращения. Но неожиданно лицо громовержца стало серьезным, а улыбка сползла с его губ.
– Локи, ты ведь вернешься? – он с тревогой посмотрел на младшего брата.
Локи уже собирался уверить его, что конечно вернется и очень скоро, но неожиданно запнулся. Он ведь не мог вернуться. Не мог вернуться даже несмотря на то, что безумно этого хотел.

Сияющий в лучах солнца дворец вокруг начал блекнуть и темнеть, а Тор вдруг стал отдаляться от него. Вскоре, он был уже так далеко, что Локи показалось, что его брат оказался в другом мире.
– Тор! – с отчаянием закричал он. – Тор, не уходи! Не оставляй меня здесь! Брат!..

Локи проснулся на звук собственного голоса и сел на постели. Его сердце безумно стучало в груди, а по виску стекала капелька пота.
– Тор! – прошептал он, закрывая руки лицо. – Я никогда не вернусь…

В это время на двери клацнул засов, и Локи обернулся. В комнату вошел стражник положил на пол поднос с едой. Ему всегда приносили завтрак в одно и то же время. Локи встал, подошел с тазом с водой в углу и умыл лицо. Затем он взял еду и уселся обратно на кровать, подобрав под себя ноги. Но есть совсем не хотелось. Перед глазами Локи стояло лицо его брата и его полный печали взгляд: «Локи, ты ведь вернешься?».
– Нет, - покачал головой младший Одинсон, словно отвечая ему. – Я не вернусь. Радуйся, Тор, рядом больше не будет младшего брата, пытающегося отобрать у тебя драгоценное отцовское внимание. Хотя у тебя его всегда было в избытке, а мне приходилось вымаливать его, словно нищий подати. Весь блистающий Асгард теперь твой. Правда, твоим дружкам будет теперь некого задирать и высмеивать, но хоть что-то может порадовать меня в сложившихся обстоятельствах. Прощай, Тор, - не обращая внимания на то, что практически разговаривает сам с собой, Локи взял ложку и зачерпнул немного еды из неглубокой миски. – Прощай…

Он поднес ложку к губам и взял в рот немного пищи. В голове у него по-прежнему вертелись мысли о Торе, поэтому, когда дверной засов снова издал характерный звук, Локи недовольно посмотрел на дверь. У не было ни малейшего желания кого-то видеть или, тем более, кого-то развлекать, но на сей раз на пороге показался не стражник. Принц узнал в вошедшем человеке воина, который накануне вечером был в качестве переводчика во время его беседы с Гефестионом, и криво усмехнулся.
– Твой господин снова желает меня видеть? – спросил он.
– Мой господин отныне твой хозяин, так что собирайся, - ответил Диан.
– У меня ничего нет, чтобы собираться, - раздраженно ответил Локи.
– Прекрасно, значит пойдешь налегке, - кельт широко улыбнулся.
В ответ асгардский принц тяжело вздохнул.
– Можно я хотя бы до…

Резкая боль в желудке не позволила ему договорить. Глухо застонав, он выронил из рук миску с едой и повалился на кровать.

Диан всегда соображал быстро. Ему было достаточно увидеть на полу остатки завтрака и корчившегося от боли Локи, чтобы сопоставить два факта и понять, что произошло. Не теряя не секунды, он поднял принца на руки и почти бегом бросился вон из комнаты. За считанные минуты он донес его до большого зала, в центре которого располагался небольшой бассейн.
– Дайте мне чашу! – крикнул он, и один из перепуганных слуг подал ему пустой кубок.

Уложив едва живого Локи на землю и приподняв ему голову, Диан начал вливать ему в рот воду, несмотря на все его слабые протесты. Затем, решив, что воды достаточно, кельт достал из-за пояса маленький пузырек с темным порошком и насыпал маленькую щепотку в горло бедного принца. Средство сразу же возымело свое действие, и Локи вывернуло наизнанку прямо возле бассейна. Но и дикая боль в желудке стала значительно слабее.
– Пей, - Диан снова поднес к его губам кубок с водой.
– Я больше не могу… - прохрипел Локи.
– Пей, это спасет тебе жизнь.

Проделав с Локи второй раз ту же операцию, Диан понял, что теперь его желудок был чист, и его жизни нечего не угрожало. Вновь подняв на руки пленника, который от слабости лишился чувств, он понес его прочь от любопытных глаз столпившихся вокруг людей.

Услышав приближавшиеся тяжелые шаги, сидевшая на постели, Тия встрепенулась и вскочила на ноги.
– Это я, - успокоил ее Диан.
Войдя в спальню своего господина, он уверенно уложил Локи на кровать Гефестиона.
– Кто это? – с ужасом спросила персиянка.
– Человек, который едва не умер, - невозмутимо отозвался кельт. – Его пытались отравить.
– Кто? – в ее глазах все еще сквозил ужас.
– Откуда мне знать? – пожал плечами телохранитель. – Твой возлюбленный хозяин пожелал иметь этого раба в своей собственности. Раба едва не отправили на тот свет, а когда собственность моего господина пытаются уничтожить, я должен что-то делать.

Тия не ответила. Она кинула полный сомнения взгляд сначала на бесчувственного Локи, а потом на Диана.
– Зачем он Гефестиону? – недовольно спросила она.
– Ты задаешь вопрос не тому человеку, - почувствовав нотки ревности в ее голосе, ответил кельт.
– Неправда! – запротестовала она. – Гефестион всегда с тобой всем делится!
– А вот сейчас ты меня явно кое с кем спутала, - с улыбкой возразил он. – Я всего лишь телохранитель.
– Я знаю, что …
– Что здесь происходит? – голос Гефестиона заставил их прекратить разговор. – Диан, что случилось? – он пораженно уставился на Локи, лежавшего на его кровати.
– Его едва не убили, - хрипло отозвался кельт.

Македонянин поднял на него взгляд, а потом посмотрел на Тию.
– Ты не оставишь нас? – попросил он девушку.
Она опустила глаза и послушно вышла.

– Кто, как и зачем это сделал?! – в ярости спросил Гефестион после того, как она удалилась.
– Я думаю, ты и сам знаешь ответы на два своих вопроса, - ответил Диан. – А что касается того, как это пытались сделать – яд в еде.
– Мы сможем доказать ему его вину в этом деле? – глаза Гефестиона сузились от гнева.
– Вряд ли, - покачал головой Диан. – К тому же этот парень, - она указал рукой на Локи, - всего лишь раб. Кому интересна попытка убийства раба?
– Ты прав, никому, - согласился македонянин, отворачиваясь и отходя к широкому оконному проему.
– Ты должен быть осторожен, - заметил кельт.
– Я поговорю с Александром, - задумчиво произнес он. – Он должен узнать об этом. Но все надо сделать тихо. Паника привлечет к Локи излишнее внимание, - он повернулся к своему телохранителю. – Никому не говори о попытке убийства. Если кто спросит, скажи, что раб переел или просто съел чего-то не того, а мне нравится, как он танцует, и потому ты ему помог.
– Хорошо, - кивнул в ответ Диан.
– Да и уложи его, пожалуйста, спать в другом месте. Мне сегодня ночью нужна моя постель!
– Как скажешь! – хитро улыбнулся кельт. – Только предупреди и Тию, как раз сегодня ночью, на этой самой постели.

Продолжение следует!