[Ace West]

кривоватый арт

@темы: Фанарт, леди Локи

---

Командный конкурс «25 кадр», тур 3 МИДИ: «Мстители», квест 2

[Angst-Team]

Название: Комедия ошибок
Фандом: "Тор"
Автор: Angst-Team
Бета: Angst-Team
Категория: гет
Размер: миди
Персонажи: Хела, Локи, Тор, Бальдр, Один и др.
Рейтинг: PG
Жанр: ангст
Статус: закончен
Задание: "— Ты даже не представляешь, во что сейчас влез.
— А... Шекспира ставите? А мать твоя знает, на ком её гобелен?"
Размещение: сделано для феста "25й кадр" на Thor_communit

Ты в меру увяданья будешь вновь
Расти в одном из детищ юных дней.
Зачатую в пору расцвета кровь
Ты будешь, старясь, называть своей.
(с) Уильям Шекспир. Сонет.

Пролог.

Увлекаемая стражниками, Хела не переставала кричать.
— Нет, отец, пожалуйста! — хриплый голос сорвался на визг. — Я не хочу к мертвым!
Лицо Локи не выражало, казалось, абсолютно никаких эмоций. Асы приговорили его единственную дочь к заточению среди мертвецов, глумливо назвав это правлением, а он стоял и смотрел, как ее уводят.
Если бы только он мог что-то сделать… хоть как-то ее уберечь, он бы не поступился ничем, отдал бы свою жизнь взамен ее благополучия. Но он слишком хорошо знал асов, этих храбрых воинов и безжалостных сатрапов: они, ликуя, заберут обе их жизни, после чего отправятся пить эль, радуясь тому, что избавили себя от угрозы монстра.
Монстра, именно так выразился Всеотец, когда Локи имел дерзость просить отпустить его дочь под его ответственность.
— Но она не монстр! Она невинное дитя! — закричал тогда Лофт, добавив уже тише, — м о е дитя… не монстр.
Один устало прикрыл единственный глаз. Его лицо вместе с сожалением выражало ослиное упрямство в нежелании даже допустить, что Всеотец поспешил с выводами и ошибся. Его репутация не пострадает, пусть даже за его, Локи, счет.
— Именно п о т о м у, что она — твое дитя.
На этом разговор был окончен: Один уже достаточно повеселился созерцанием злокозненного Локи, едва не стоящего на коленях от безысходности, и теперь намеревался претворить задуманное в жизнь.
Еле сдерживая слезы, трикстер поплелся вслед за отцом и его подопечными магами, осознавая, что сейчас в последний раз увидит дочь до того, как она станет Хелой — Повелительницей Хельхейма. Хелой из царства мертвых, места, которое коллекционирует и поглощает души, попавшие туда, существуя за счет этого, и душа его владычицы станет лакомым куском, который он будет смаковать вплоть до Рагнарёка.
Его малышка сидела прикованной к огромному валуну, одну сторону ее лица, ту, что практически омертвела с рождения и больше напоминала череп, обтянутый кожей, прикрывал капюшон черного плаща. Она больше не плакала, лишь, опустив глаза, шептала что-то: Локи мог видеть, как шевелятся ее губы, но с такого расстояния не слышал ни слова.
Один встал рядом с Хелой и принялся чертить в воздухе руны, а сильнейшие маги Асгарда в длинных черных робах окружили импровизированный жертвенник и стали концентрировать энергию.

Глава 1.

Хела кричала и брыкалась, пока двое рослых мужчин грубо держали ее за руки. За последние два дня это был третий раз, когда к ней применяли грубую силу, причем, по ее личному мнению, совершенно безосновательно.
Первый раз был, когда толстый бородатый детина выдернул ее из дома в Железном лесу прямо во время купания. Новоявленного конвоира ничуть не смутила ее нагота, поэтому он даже не потрудился дать ей одеться. Через несколько минут она вместе с братьями — Фенриром и Йормунгандом, — сидела в громадной клетке, приспособленной к скрипучей деревянной повозке, от которой несло какой-то скотиной. Их увозили в неизвестном направлении — в Асгард, как потом выяснилось. Эскортом им служили несколько всадников, один из которых, самый юный на вид, идущий впереди всех, то и дело с любопытством оглядывался на узников.
По прибытию из клетки ее столь же грубо вытащили другие громилы, один из которых, брызжа слюной ей в лицо, предупредил, чтобы она не пыталась сбежать, после чего по мрачным коридорам подземелья он отвел ее в темную и очень сырую камеру, где оставил совсем одну.
В тщетных попытках не заплакать Хела сидела, впившись зубами в запястье, такое тонкое, что наблюдай кто-то со стороны эту картину, он всерьез бы забеспокоился о том, что девочка элементарно сломает его своими же собственными челюстями. Спустя какое-то время появился Локи. Она бросилась к нему, неуклюже обняв сквозь прутья решетки, и дала, наконец, волю слезам, требуя объяснить, что она натворила. Отец гладил ее по голове, шепча на ухо, что она хорошая девочка и совсем ни в чем не виновата. Когда Хела поняла, что он тоже плачет, она успокоилась и теперь уже сама шептала ему слова утешения, недоумевая, что же могло произойти, если он рядом с ней.

Очнулась она от менее приятных звуков.
Судя по ним, по коридору в ее сторону шло персон пять, не меньше, а беря во внимание характер шагов, намерения у них были самые, что ни на есть враждебные. К несчастью, она оказалась права.
Воины, облаченные в доспехи, отворили скрипучую дверь камеры и, не говоря ни слова, вновь увлекли ее за собой.
На улице, куда они вскоре вышли, была глубокая ночь. Возможно, поэтому на огромной поляне не было почти никого: лишь несколько человек в черных балахонах, скрывающих капюшонами лица, Локи, стоявший довольно далеко, так, что Хела не могла разглядеть даже его лица, и седовласый старик, один глаз которого был скрыт повязкой, в котором Хела тут же узнала Одина, царя Асгарда.
Он некоторое время смотрел на нее, а затем заговорил:
— Хела, дочь Локи. Сегодня я, Один Всеотец, венчаю тебя Владычицей Хельхейма, царства душ умерших, что расположено прямо под Нифльхеймом.
Хела от неожиданности дернулась, но стражники крепко держали ее запястья.
— Умерших? Я не хочу… Почему я?
— Не задавай вопросов, девочка. Уже все решено, — тихим голосом сообщил Один и сложил было руки в каком-то магическом жесте, как вдруг Хела услышала из-за спины чей-то красивый низкий голос.
— Нет, отец.
Она обернулась и увидела, как, огибая людей в капюшонах, к Одину стремительным шагом приближался рослый юноша с лучистыми, как дневной свет, волосами и очень добрыми глазами.
— Вы обманом заставили меня выкрасть ее из родного дома! — его лазурно-голубые глаза, несмотря на явную мягкость их обладателя, искрились негодованием. — Она же совсем ребенок! Ты не имеешь права решать за нее…!
— А ты не имеешь права решать з а м е н я, — сурово оборвал его Один. — Ты поймешь мое решение позже, Тор, а пока ступай и не вмешивайся.
Один сделал знак стражникам, и те, проворно вцепившись в плечи Тора, с силой потащили его прочь. Тор несколько раз с силой дернулся, пытаясь освободиться, но хватка от этого лишь усилилась.
— Отец, она ничего вам не сделает! — кричал он вслед. — Она дитя…!
Один проигнорировал услышанное, снова впиваясь взглядом в Хелу.
— Приготовьте ее к связыванию души…
Хела обернулась туда, где минуту назад стоял Локи, но его уже не было.
— Нет, отец! — в отчаянии крикнула она. — Я не хочу к мертвым!

Глава 2. Бальдр.

— Йотуны грешные, да что же эти людишки мрут, как сволочи! — негодовала Хела, глядя на нескончаемый поток душ, попадающий в высоченную вертикальную шахту необмерной ширины через отверстие в огромном куполе высоко наверху. Будучи весьма дисциплинированными, души образовывали довольно стройные ряды и без каких-либо заминок следовали туда, куда им следовало следовать (естественно, не без своевременных стараний Владычицы Хельхейма).
Перед тем, как отправиться в царство мертвых, Хела к своему большому негодованию не получила исчерпывающих инструкций относительно своей будущей деятельности. Что еще хуже, она не получила вообще н и к а к и х инструкций.
«Теперь ты повелительница целой страны, — сказал тогда Один. — Эта страна лежит глубоко под землей, и даже под Свартальфахеймом. Ее населяют души умерших, тех, кто не достоин жить с нами в Валгалле. Ступай туда и никогда больше не появляйся на поверхности земли».
В первый раз, с ужасом оглядев оравы полупрозрачных субъектов, вперившихся в нее стеклянным взглядом, Хела готова была с криком бежать, куда угодно, лишь бы подальше от этого места. Что она и сделала, после чего почти сутки блуждала по темным пещерам собственных владений.
Это теперь она стала Ариадной в этом лабиринте, но долгое время, чтобы добраться до нужного места, ей требовалась путеводная нить, роль которой взяла на себя Модгуд.
Сия славная женщина денно и ночно стояла на мосту через реку Гйоль, что по пути в Хель. Вполне логичным было бы предположить, что она исполняла роль стража, если бы не одно «но»: она пропускала решительно всех — даже тех, кому в этом месте быть не положено регламенту, — не интересуясь ни личностью посетителя, ни целью визита. Поэтому, что именно входило в ее обязанности, Хела не знала до сих пор.
Поднабравшись опыта в «менеджменте мертвечины», как когда-то, вернувшись из вылазки в Мидгард, окрестила она свою деятельность (себя она с тех пор предпочитала именовать не иначе, как «менеджер высшего звена»), Хела максимально сократила свою роль в процессе круговорота душ в природе: она повесила таблички. Нет, совсем не жизнеотрицающие каменные биллборды вроде «Lasciate ogni speranza voi ch’entrate»*, какие были бы, безусловно, уместны, а самые обычные деревянные таблички со стрелочками и небольшими комментариями насчет того, куда отправится не соблюдающий порядок субъект.
Бывали времена, когда Хела волновалась за надежность своей системы и на всякий случай приглядывала за тем, насколько тщательно ее новоиспеченные слуги исполняют указания. Так было и в этот раз: Повелительница Мертвых стояла, прислонившись спиной к холодной каменной стене, и наблюдала, как под освещаемым столпом огня исполинским куполом по тысячам ходов в стенах, ища нужный, суматошатся расплывчатые силуэты. Сначала она пыталась их считать, но, раз сбившись, бросила это дело. Кто из них попадет обратно в Мидгард, но уже в ином обличие, Хела не знала, да и особо не интересовалась — людские души были ей откровенно малоинтересны. Что ей по-настоящему хотелось видеть у себя — это душу аса.
Отвлеченный поток мыслей Хелы прервал далекий протяжный вой. Это выл Гарм, огромный красно-бурый волк, помощник Модгуд, исполнявший в отличие от последней хоть какую-то практическую функцию — предупреждал о том, что кто-то ступил на мост через реку Гйоль. Сердце Хелы замерло в ожидании: кто же там, интересно?
Она вышла к главному входу в Хельхейм и едва не зажмурилась от слепящего глаза лазурного сияния, исходившего от квинтэссенции с ярко выраженными антропоморфными чертами, которая отвесила Хеле низкий поклон и, наконец-то, перестала светиться, дав себя нормально разглядеть.
— Приветствую тебя, Королева мертвых. Я, Бальдр Великолепный, отныне и навеки твой слуга.
Лицо Хелы вытянулось от удивления.
— Бальдр? Ты ведь брат Тора?! — искренне удивилась она, добавив почти сочувственно, — кто ж тебя так?
Юноша склонил голову на бок, словно вспоминая, не свернул ли он по дороге в Хельхейм куда-то не туда. От грозной повелительницы Царства Смерти он ожидал услышать что угодно, начиная с полного списка всех его грехов, заканчивая требованием каждый день мыть полы, кроме вопроса «кто ж тебя так?»
— Увы, этого мне знать не дано, — покачал он головой.
Хела поймала себя на мысли, что уже мысленно сковала этого беднягу всевозможными заклинаниями и на всякий случай парочкой цепей, переложила на него все свои обязанности, а сама, подобрав юбки, цокая каблучками, бежит, лелея мысли о свободе и новой жизни.
— Если не хочешь жить с остальными, в моем чертоге найдутся для тебя покои, — пробубнила она, надеясь, что собеседник не заставит ее повторять дважды, а то и трижды: мало ли, насколько смерть ухудшает работу органов чувств.
— Не понимаю, с чего вдруг такая честь, Королева мертвых?
Хела равнодушно пожала плечами.
— Будешь моим фаворитом.
С этими словами она развернулась и пошла обратно на свой пост: таблички табличками, но души умерших — народ ненадежный.
____________________________
* — перевод с итальянского: «Оставь надежду, всяк сюда входящий».

Глава 3.

Темно-серое небо нависло над Асгардом бескрайним серым булыжником и, казалось, один неверный чих, и оно поганым селем снизойдет на город богов. Одна за другой сверкнуло несколько пурпурных молний, что выглядело весьма эффектно, но белокурый молодой человек, стоявший далеко внизу, даже не обратил внимания на эту небесную показуху. Молнии обиделись, отчего с неба оглушительно заклокотало.
— Делай со мной, что хочешь… но освободи ее, — потребовал Тор — а именно для него старалась гроза.
Высокая женщина, стоящая напротив него, удивленно вскинула брови: ей не то, что редко, а вовсе никогда не приходилось слышать подобные просьбы. Обычно всяк встречающийся на ее пути молил совершенно о противоположном: «Возьми мою мать/сестру/жену/дочь, но не трогай меня!» Еще бы, ведь отправиться к Хеле, повелительнице Царства Мертвых, — удовольствие ниже среднего.
— Никогда не слышала подобных предложений, — призналась Хела, — но что ж… Да будет так!
— Нет!
Молодая девушка, стоящая поодаль, кинулась на шею к юноше и горячо зашептала:
— Тор, пожалуйста, ты не обязан… Ты не должен…
— Сиф, твоя жизнь значит для меня гораздо больше моей, — он погладил ее по волосам и нежно коснулся губами щеки, отчего девушка расплакалась, уронив голову ему на плечо.
Буря притихла, словно прислушиваясь: не каждый день удается стать свидетелем поистине самоотверженного поступка во имя светлого чувства.
Тор мягко отстранил от себя Сиф и повернулся к Хеле. Владычица некрополя улыбнулась краем губ: задуманное ей оказалась куда легче в воплощении, чем она предполагала. Тор, прекрасный отважный принц Асгарда, теперь принадлежит ей, оставалось только протянуть руку, прошептать заклинание, и его душа, такая чистая, хрупкая будет ее.
Но только протянуть руку она и успела прежде, чем ее запястье полоснула зеленая вспышка, на проверку оказавшаяся острее мастерски заточенного лезвия, способного разрезать в воздухе волос. Хела ошарашенно посмотрела на того, у кого хватило смелости — или глупости? — нападать на Владычицу Царства Мертвых, и едва слышно застонала.
— Локи? — Тор, видимо, тоже удивился и сделал это по своему обычаю вслух и громко.
Зеленые глаза Бога Обмана внимательно изучали Хелу, словно прикидывая, насколько далеко она готова зайти ради исполнения своего каприза.
— Не хочешь поговорить? — тихо поинтересовался он.
— Отстань! — рявкнула в ответ Хела. — Это не твое дело!
— Ошибаешься, это и м о е д е л о тоже, так что будь хорошей девочкой, оставь эту безумную затею.
— Я тебе не девочка!
— Тор, — Локи посмотрел на брата, — вы с Сиф можете идти.
— Брат, ты не справишься с ней в одиночку! — возразил Тор, сжимая руки в кулаки.
— «Справляться» я и не собираюсь, — тихо усмехнулся Локи. — Мы просто побеседуем, как отец с дочерью.
— Негодяй! — взвилась Хела. — Да как у тебя язык поворачивается называть себя моим отцом?!
— Ну не дочерью же твоей мне себя называть, — пожал плечами трикстер, являя собой образец поистине буддистского спокойствия.
— Локи, да уйди отсюда! — Хела едва не топнула каблучком по земле, но вовремя вспомнила, что она — на минуточку — грозная владычица Царства Смерти, а не дитё, клянчащее у родителя «вон ту конфетку».
Лофт взглядом постарался дать понять Тору, что тот может быть спокоен за брата, и ему — Гунгир в глаз этой наибестактнейшей горе мышц! — в самом деле, нужно наедине поговорить с Хелой. Взгляд, похоже, оказался весьма красноречивым, потому что Тор кивнул, сгреб в охапку Сиф и направился в сторону Асгарда. Хела проводила его взглядом, одновременно выражавшим обиду, разочарование и искренне пожелание даме громовержца запнуться или еще каким-нибудь образом оконфузиться, затем обратила кипящий обидой взор на Локи.
— Хела, у тебя совершенно нет причин обижаться на то, что я защищаю с в о е г о
б р а т а, — начал тот примиряющим тоном.
Хела поджала губы.
— Интересно, почему в свое время ты хоть вполовину так же отважно не вступился
з а м е н я? — прошипела она.
— Не говори о том, чего не знаешь.
— Не знаю? — Хела саркастически усмехнулась. — Ну так расскажи мне! Соври, что ты не хотел, чтобы это произошло, как в ногах у Одина валялся, лишь бы он оставил меня в покое, что тебе жаль…
Замолчать ее заставила звонкая пощечина, от которой щеку словно обдало огнем.
— Дурочка маленькая! — голос Локи сорвался.
Хела отвернулась, с трудом сдерживая слезы обиды: по ее убеждению Локи меньше всех имел право в чем-то ее упрекать. Трикстер же после этого внезапного и, к слову, незапланированного срыва провел ладонью по лбу, словно бы смахивая напряжение, но складка между бровей осталась.
— У тебя все дураки, кто однажды купился на твои слова, обманщик Локи? — Хела медленно прошлась вдоль обрыва горы, смотря на уходящую вдаль тучу, которая пару минут назад нависала над ними. — Даже если это маленькая девочка, в свое время поверившая в отцовское «Я тебя люблю».
— Мне, в самом деле, жаль. Ты же знаешь…
— Говори все, что угодно, — она резко развернулась к нему лицом, гордо задрав нос. — Если вытащишь меня из этого гнилого места прежде, чем я успею сгнить вместе с ним, я подумаю над тем, чтобы поверить.
Локи молчал — что толку спорить с тем, кто изначально намерен до конца стоять на своем? Уж чего-чего, а упрямства Мисс Смерть досталось с лихвой.
— Всего хорошего, — бросила Хела прежде, чем раствориться в облаке дыма.
Глупая, упрямая маленькая одинокая девочка, с сожалением думал Локи, устремив взор туда, куда несколько секунд назад смотрела его дочь. Он не винил ее, да и как мог? Единственным виноватым был только он. Тогда с Ангрбодой он легкомысленно решил начать новую жизнь, не поинтересовавшись у Всеотца, полагается ли она ему.
Оказалось, нет.
Один тогда с поразительной настойчивостью воспротивился отсутствию младшего сына во дворце, хотя всем уже было ясно, кому выпадет честь стать наследным принцем. Осознав, что корона светит кому угодно, только не ему, Лофт решил, что от многих обязательств он может быть свободен, и это стало его роковой ошибкой. Ошибкой, за которую теперь расплачиваются дети. Неизвестно, кому из этих несчастных созданий повезло меньше: одного буквально утопили в океане, запретив ступать на землю, по которой ходят асы; другую — заперли с мертвецами, третьего же до сих пор истязают где-то в подвалах чертога, не в силах усмирить.
Трикстер проводил глазами тучу, которая отправилась гастролировать со своим свето- и звукопредставлением еще куда-то, и зашагал прочь.

Глава 4. Йормунганд.

Если пожить какое-то время в Хельхейме, то можно заметить, что и там вопреки убеждениям тех же асов есть день и ночь, а прожив там столько, сколько прожила Хела, можно даже научиться безошибочно их различать. Если днем было темно настолько, что канделябры со свечами едва рассеивали окружающую тьму, то ночью эта тьма становилась настолько густой и непроницаемой, что, казалось, гасила и эти немощные источники света. Днем Хеле было просто тоскливо, а ночью хотелось выть от одиночества, жалости к себе и ненависти к окружающим.
Хела, будучи существом хтоническим, спала редко, а потому времени на самокопание оставалась уйма. Иногда его удавалось скоротать за беседой с Модгуд, но безэмоциональное повествование этой матроны, похожее больше на сводку новостей, очень быстро надоедало.
Позже путь к реке Гйоль из Мирового океана отыскал Йормунганд. Выбравшись из воды, он принял человеческий облик и обессилевший от долгого пути опустился на колени. Из глаз его текли слезы.
Хела плакать не любила, потому что обычные прозрачные слезы, которые порой делают лицо любой девушки милым и трогательным, текли только из одного глаза, из другого же – кровавые. Не сказать, чтобы она сильно пеклась о собственной внешности – будь это так, апоплексический удар с ней приключился бы еще в детстве, – но, все-таки, следы крови на собственном и без того малопривлекательном лице делали ее настоящей дьяволицей. Однако в ту ночь они с братом рыдали вместе, обнявшись и стоя на коленях.
Он гладил ее волосы и, всхлипывая, шептал, что однажды убьет их отца, предателя и обманщика, и отомстит за них за всех: за нее, за Фенрира и за себя. Хела только кивала, продолжая плакать, уткнувшись лицом в плечо брата.
После этого они очень долго говорили — пока Хела вела Йормунганда в свою инфернальную обитель, пока заботливо вытирала его волосы, пока с нежностью смотрела, как он поглощает баранью ногу (тогда говорила в основном Хела), — и лишь когда они легли, укрывшись одной меховой шкуркой, обнявшись и глядя друг другу в глаза, слова как будто кончились. Они восстанавливали посредством взгляда разорванную когда-то давно связь.

Глава 5. Фенрир.

Плавное нисходящее движение фаланги душ под темным куполом нарушил зычный грохот откуда-то сверху. Хела, сидевшая в тронном зале с небольшим зеркалом на коленях, от неожиданности дернулась и полоснула помадой по щеке.
«Кого там опять принесло, Сурта ему в ухо?!» — прокляв новоприбывшего буяна всем, что плохого только пришло в голову, топ-менеджер Хельхейма, на ходу вытирая кромкой юбки щеку, направился на рекогносцировку. Миновав Гйоль и оказавшись на территории Нифльхейма, Хела остановилась, прислушиваясь. Чужих в последнее время она чувствовала остро, но в этот раз не было никакой тревоги, ни дурных предчувствий, а просто посторонние звуки.
Кутаясь в черный плащ, она огляделась вокруг, насколько позволяла это сделать густая метель, которая была своеобразной визитной карточкой Нифльхейма. Хела снова прислушалась: лишь завывание ветра.
Решив послать все к йотунам — в конце концов, если надо, гость сам покажется, а если нет, то самой Хеле не надо тем более, — она собралась было вернуться, как вдруг сильный удар в спину заставил ее повалиться на снег, почти с головой скрывшись в близлежащем сугробе. Резко развернувшись, она едва не вскрикнула: на нее смотрели налитые кровью агрессивные глаза огромного волка. Когда он обнажил острые зубы с длинными клыками, Хела заметила огромную сквозную рану на его морде, словно кто-то всадил меч до самой пасти.
Почему не сработало никакое из ее обостренных предчувствий опасности? Этот волчара ее загрызет и не заметит. Отплевываясь от собственных волос, Хела медленно стала отползать назад. Волк двинулся на нее, утробно рыча.
— Ну тихо, тихо, — попробовала она выйти на контакт. Если окажется не сильно болтливым, хоть время удастся потянуть. — Ты откуда здесь, задира?
Чудовищных размеров волк продолжал наступать. С каждым его шагом Хела все отчетливее слышала запах крови, дохлятины и гнили: зверек явно не был вегетарианцем и совершенно точно — гурманом, раз решил напасть на столь тощую особу, которая — как говорил Йормунганд — могла за мечом спрятаться.
Хела неосознанно выставила вперед руку в защитном жесте. Волк подошел к ней почти вплотную, ткнулся большим влажным носом в ее макушку и к огромному удивлению Королевы мертвых, ожидавшей, что сейчас он вонзит клыки в ее лицо, заскулил и лизнул лоб. Хела осторожно подняла на него глаза.
Взгляд кровавых зениц больше не казался агрессивным, скорее измученным и даже… добрым?
Какая же она дура! Израненный волчонок с жалостливыми глазами никогда бы не причинил ей вреда.
— Фенрир… — прошептала она, кладя кончики пальцев на травмированную морду брата. Тот снова ткнулся носом в ее волосы и принялся лизать щеку.
— Что они с тобой сделали? — она снова почувствовала, что к глазам подступают слезы.
Вот вам и Госпожа Хела, повелительница Царства Смерти: чуть что, льет слезы. Но момент казался настолько нереальным, что она решила, что поплакать сейчас — тоже в некоторой степени будет нереально. А значит, не считается.
Она коснулась холодными губами носа Фенрира и запустила руку в шерсть на загривке. Та была сальная, спутанная, но счастья от воссоединения это ничуть не убавило. Теперь они, все трое, снова вместе, совсем как давным-давно в детстве, когда за неимением посторонних камрадов, они коротали время друг с другом и не сказать, чтобы особо сокрушались по поводу отсутствия друзей.
В памяти стали всплывать эпизоды из детских лет, когда она, Фенрир и Йормунганд резвились в Йотунхейме, в местечке под названием Железный лес, который населяли ведьмы или, как их называли, «ночные наездницы», очень красивые женщины, чем-то напоминавшие сирен. По крайней мере, красота этих женщин была столь же безупречна, сколь опасна. Многие мужчины замерзали до смерти, останавливаясь полюбоваться на этих изящных существ их послушать их дивный голос.
Среди околдованных путников как-то оказался и Локи, однако ночные наездницы не учли, что безобидный на вид трикстер, имеющий, как им казалось, в запасе разве что пару малоприятных шуток, окажется еще и сильным колдуном. Однако одной из них все-таки удалось его очаровать, правда, несколько иным колдовством, нежели остальных путников. Так появились на свет три дитя путешествий, три дитя запретной любви и страсти.

Фенрир не мог принять человеческий облик — асы лишили его этой возможности, — но Йормунганд и Хела не нуждались в объяснениях, чтобы понять, что с бедолагой поступили, возможно, в разы жестче, чем с ними двумя.

Некоторое время спустя Хела лежала в своей постели на смятых простынях, голова ее покоилась на груди Бальдра. Его пальцы двигались вверх-вниз по выпирающим позвонкам на ее спине.
— Получается, из вас троих в неволе осталась только ты, — осторожно заметил ас, после того, как Хела поделилась радостью от воссоединения с братьями.
— Получается, что так. Но я так рада, что Фенрир теперь свободен. Даже не представляю, что с ним вытворяли в Асгарде.
Бальдр очень даже представлял, но благоразумно решил промолчать, пока из нежной любовницы Хела не превратилась в жестокую убийцу. А в гневе Мисс Смерть была страшна.
— Да уж, все-таки Локи всегда добивается своего, — хмыкнул Бальдр.
— При чем тут он?
— Ты же не думаешь, что чудесное освобождение Фенрира – случайность. Локи еще при моей жизни из кожи вон лез, пытаясь освободить волка. Раз за разом терпел неудачу, получал наказания, с каждым разом все строже, но все равно брался снова. Позавидовать можно такому упрямству.
— Так Фенрир сбежал не сам? — уточнила Хела, поднимая голову и заглядывая Бальдру в глаза.
Тот усмехнулся.
— Асы – не те, от кого можно взять и сбежать. Пока они сами этого не позволят этому случиться, у их пленника нет ни шанса получить свободу.
Заметив, что Хела помрачнела, Бальдр насторожился.
— В чем дело?
— Он изо всех сил старался его освободить… — задумчиво проговорила Хела, глядя стеклянными глазами куда-то перед собой. — Избавил его от мучений, рискуя благосклонностью к себе Одина.
— Разве это плохо?
Хела улыбнулась. Неискренне, это Бальдр сразу понял.
— Не плохо. Просто прекрасно.
Она прильнула к его горячему телу, настойчиво целуя. Ас ответил, прижимая ее к себе за плечи, но лишь начав углублять поцелуй, почувствовал, что Хела отстранилась. Та резво встала с кровати, прикрывшись своим черным плащом и, ничего не объясняя, выскользнула из комнаты.

Глава 6.

Огоньки свечей трепыхались на едва уловимом сквозняке. Кроме них и луны, чей свет разгонял темноту комнаты, проникая через открытое окно, все остальное, казалось, источало тьму. Покои бога обмана никогда нельзя было назвать уютным помещением, но сегодня сам воздух были зловещ.
Хозяин комнаты сидел на подоконнике и растерянно теребил свой шлем. Правда, открывшаяся ему недавно, потрясла до глубины души, одновременно упорядочив многие вещи в его голове. Она стала землетрясением, пережив которое, он больше не узнавал окружающий мир. Изменился цвет неба, вкус еды, запах растений. Изменилась даже линия горизонта.
Один пребывал в своем сне, Тор — изгнан. Локи запутался и был одинок.
Внезапный всполох света, исходящий из пола, и столп дыма, последовавший за ним, вселили в его сердце надежду: может, все-таки не одинок?
Хела, шагнувшая к нему из дымовой завесы, стала самым радостным событием за долгое время. Она простила, ликовал в душе Локи. Она все поняла! Умная маленькая девочка.
Однако бросаться к нему на шею с объятиями она не спешила.
— Здравствуй, — сухо поздоровалась она.
— Здравствуй.
Повисла напряженная тишина, словно кто-то пустил по воздуху разряд в пару тысяч Вольт. Затем Хела заговорила:
— Фенрир… Он теперь живет у меня.
Глаза Локи вмиг посветлели, а уголки губ приподнялись.
— Я так рад. Он очень страдал…
— Ты много сделал для его освобождения, — перебила Хела, снова натягивая фальшивую улыбку: для бога обмана данный жест была красноречивее любого грубого слова или повышенного тона. — Это так похвально… так по-отечески.
Локи напрягся.
— Хела...? Ты ведь не похвалить меня пришла.
— Почему. Ты. Черт подери. Не хочешь. Освободить. М е н я ? — процедила Хела, умудрившись выделить вопросительной интонацией каждое слово.
— Хела… — Локи устало закрыл глаза. — Я же говорил, что…
— …не можешь. Я помню. А, скажи, ты хоть пытался?
Локи опустил глаза. Легко сказать — попытаться вытащить владычицу Хельхейма из Хельхейма же, да так, чтобы этот бесцеремонный мир бесхозных душ, взбунтовавшись, не забрал силой свою хозяйку обратно, причинив этим ей же самой непоправимый урон. Если это и было возможно, то, к сожалению, не для Локи.
Он едва уловимо отрицательно покачал головой, словно нашкодивший ребенок в ответ на вопрос разозленного родителя, будет ли он еще так поступать.
Хела приложила свои холодные ладони к полыхающим от злости щекам. Одно дело — догадываться, другое — услышать прямо, что никто в этом мире не готов ради нее если не на все, то хотя бы на многое, никто за нее не вступится, никто не исправит несправедливости, приключившейся с ней много-много лет назад.
— Хела, неужели даже с братьями тебе там настолько плохо?
— Да уж не… Погоди-ка, — от искры, проскочившей в глазах, казалось, даже ее иссиня-черные волосы встали дыбом. — Я ведь не говорила про братьев, я сказала только про Фенрира…
Локи поднял на дочь несчастные, словно у бассет-хаунда, глаза, но Хела не вняла его немой мольбе не продолжать.
— Ты что, серьезно? Тора и Сиф от меня защитил, Фенрира спас, Йормунганда, пусть и без его ведома, тоже вызволил из вод Мирового океана. Всех спас, никого не забыл! Молодец!
Она несколько раз демонстративно хлопнула в ладоши, изображая восторженность, после чего ее лицо резко приняло выражение, будто бы она играла в шарады и ей досталась слово «сожаление».
— Вот только не забывай, Локи, что, в конце концов, мы с тобой встретимся как властительница и вассал, и тогда…
— Пошла вон, — прошептал Локи. Его голос был пропитан такой горечью, что слова, пусть и произнесенные тихо, просто не могли остаться не услышанными.
Хела обалдело открыла рот. Это он е й ?
— Пошла вон! — уже громче проговорил Локи.
Она не знала: сказать что-то или же красноречиво промолчать, скорчив лицо пообиженнее, поэтому просто стояла, ошалело глядя на уже откровенно взбешенного Локи. Таким она его еще не видела.
— Вон отсюда! — заорал Лофт. От страха Хела напрочь забыла про зрелищный уход в виде плавного растворения в воздухе, который тщательно отрепетировала, и просто исчезла в облаке дыма, не увидев, как ее отец, захлебываясь рыданиями, упал на колени и до боли впивался ногтями в ладони, надеясь, что физическая боль притупит душевную.

Глава 7. Нежданный гость.

Бальдр, пробыв в Хельхейме достаточно долго и укрепившись в своем положении фаворита, стал получать некоторые привилегии от хозяйки Царства Душ. Одной из них стало разрешение контактировать с душами умерших. Если по-простому, то теперь Бальдр с удовольствием коротал время за узнаванием последних сплетен со всех уголков всех миров. Больше всего он, естественно, интересовался событиями в Асгарде, поэтому с нетерпением ожидал смерти кого-нибудь из асгардийцев, чтобы выведать все до основания.
После разговора с отцом Хела решила официально объявить себя сиротой, а потому для более обстоятельного вхождения в образ заперлась в своих покоях, прихватив себе в утешение сладкие корешки лакрицы и завернувшись в мягкую волчью шкурку (на всякий случай замечу, что благополучие Фенрира в настоящий момент не оставляло сомнений: волчонок резвился в Главном Зале душ, том самом с огромным куполом, играя с новоприбывшими в игру «кто быстрее?»: он их тяпнет их за нижнюю конечность или же они – доберутся до пункта назначения). Мягкий свет от рядом стоящего вычурного канделябра заливал помещение густым, словно яблочное варенье, светом, Хела уже приготовилась, как следует, придаться гореванию, как вдруг массивная дверь в ее покои распахнулась, да так, что чуть не слетела с петель.
— Хела, Локи стал царем Асгарда.
Тишина воцарилась абсолютная, как в открытом космосе, но через несколько секунд Королева Мертвых все-таки взяла себя в руки.
— Что? — только и хватило ее.
— Твой отец, Локи, занял на трон Асгарда вместо Одина, — Бальдр старался говорить четко и с расстановкой, словно доктор наук, объясняющий основы математического анализа бригаде дворников.
— Да они там напились все! — взвизгнула Хела. — Еще бы вместо норн его посадили, идиоты!
На этих словах Бальдра передернуло:
— Ну и наплел бы он там, — поморщился бог света.
Тем временем Хела вскочила с кровати.
— А где Тор?
— Он в Мидгарде. Как смертный.
— Слава Всеотцу, а то я уже испугалась… постой-ка… как КТО?!
Хела выбежала в Главный Зал душ как раз вовремя, чтобы увидеть полупрозрачный силуэт старшего сына Одина, покорно следующий нарисованным ей же стрелочкам и уже готовый скрыться в одном из ходов, который приведет его душу к тому, что Хела называла «обнулением», то есть стиранию воспоминаний, мыслей, надежд — всего.
— Нееет!
Бальдр был уверен, что вопль Хелы эхом отдался в тронном зале Асгарда.
Повелительница Душ выставила вперед руку с растопыренными пальцами, из каждого из которых вырвалось некое подобие веревки, состоящей из какой-то абстрактной черной материи. Достигнув души Тора, они опутали его с ног до головы и потянули вниз. Благо, душа его оказалось менее склонной к бунтарству, чем ее обладатель, а потому податливо спустилась вниз, где Хела уже схватила ее руками, прижав к полу собственным весом.
По ее немой ворожбе душа Тора приняла более материальный облик.
— Тор, — тихо позвала Хела. Бальдру показалось, что, произнеся его имя, Королева мертвых издала полувздох-полустон. — Проснись.
Она коснулась его щеки, ласково проведя по ней ладонью, после чего светлые ресницы Тора дернулись, и он открыл глаза.
— Джейн? — пробормотал он.
Приглядевшись и поняв, что с последнего раза его дама не могла обзавестись длинными растрепанными волосами, которые темной аурой обрамляли лицо. А уж на черную помаду для губ его милая Джейн и подавно никогда бы не польстилась.
— Тор, ты почему умер? — настойчиво спросила Хела, встряхнув экс-кронпринца за плечи. Бальдр опустился рядом и помог брату приподняться на локтях.
— Локи… — пробормотал Тор. — Мидгард…
На этих словах глаза Хелы вспыхнули поистине демоническим огнем, а руки сжались в кулаки. С ее тощими узловатыми пальцами этот жест не выглядел таким уж угрожающим, но, учитывая, что обладательница этих пальцев – Королева Царства Смерти, все-таки заставлял насторожиться.
— Я убью его! — раздался ее шепот в несколько сотен децибел.
— Мне нужно обратно в Мидгард, — простонал Тор. — Там мои друзья… и Джейн…
— Ты останешься со мной! — отрезала Хела, выпрямляясь.
— Нельзя, — вмешался Бальдр. — Ты же понимаешь, что он — единственный, кто сможет одолеть Локи.
— В т а к о м состоянии, — она кивнула на Тора, еле сидящего и то, с помощью Бальдра, — он все равно бессилен. А с Локи будет, кому разобраться. Уж врагов у него достаточно.
— Хела, Асгарду не кто-то, а именно Тор! Как правитель. И победитель.
Хела помолчала, переводя взгляд с Бальдра на то, что было некогда душой Могучего Тора, после чего снова опустилась на колени рядом с Тором и, глядя в тусклые-тусклые глаза, проговорила слышно:
— Т о г д а ты вступился за меня. Сделал то, что должен был сделать мой отец. Никто, кроме тебя, больше никогда не пытался встать на мою защиту. Останься со мной, — мольба в голосе.
Бальдр и Тор молча смотрели на Хелу: один с сожалением, другой — с недоумением, будто вспоминая, когда же он успел совершить тот подвиг, что ему только что поставили в заслугу.
— Хела, — прошептал Бальдр, — в мире еще есть и будет множество тех, кому понадобится его защита. Не лишай их ее, это слишком эгоистично.
Повелительница Душ поджала губы и отвела взгляд. Конечно, она понимала, что ее желание эгоистично. Более того, она надеялась, что это так, ведь если она сама о себе не позаботится, то этого не сделает никто. Но именно этот поступок — она чувствовала — будет тяготить ее совесть, в наличии которой она порой начинала сомневаться.
Мысленно прокляв Бальдра и еще парочку тех, кто, по ее мнению, этого очень заслуживает, Хела поднялась на ноги.
— Это смертная часть его души. Где божественная? — обратилась она к Бальдру.
— Заключена в Мьелльнире, скорее всего. Я так понимаю, ему его уже успели торжественно вручить, — пожал тот плечами, мысленно добавив, что не сомневался, что через пару дней после приобретения Тор умудрится его где-нибудь торжественно просрать.
Сделав несколько пассов пальцами и выставив в сторону руку, Хела закрыла глаза, тут же почувствовав чужую энергию, в тысячи раз сильнее.
«Похоже, Всеотец, сейчас мы с вами на одной стороне», про себя усмехнулась она. Что ж, тогда ее задача упрощается: всего лишь вернуть смертную часть души Тора обратно в тело, о ее божественной составляющей позаботится Один.
Вокруг Хелы образовался круг света, начавший расти вверх, пока не превратился в вертикальный тоннель, сияющий, словно соткан из солнечных лучей. Душу Тора будто магнитом втянуло в самый центр, после чего неведомая сила начала поднимать его вверх.
Бальдр неотрывно смотрел на Хелу, лицо которой приняло выражение, которое он окрестил как печальная нежность.
— Не хватает только пения ангелов, — усмехнулся он.
— Можешь спеть, — невесело улыбнулась в ответ Хела.

…Тем временем в Мидгарде.

— Джейн!
Издалека увидев Мьелльнир, летящий в их сторону со скоростью артиллерийского снаряда, Селвиг с криком бросился к девушке, горько оплакивавшей смерть своего героя и, впившись в ее плечи, принялся оттаскивать в сторону.
— Идем!
— Нет! — хриплым голосом возразила она, в тщетных попытках сопротивляться.
Они успели отдалиться на несколько метров к тому моменту, когда две части души Тора соединились воедино и, словно в подтверждение тому, послали в небо разряд молнии.
Троица асгардийских воинов ликовала, Сиф готова была кричать от восторга, а Джейн в немом восторге наблюдала «явление Тора народу».
Все были счастливы. Кроме, разве что, Локи и его дочери, совершившей, возможно, самый благородный поступок в своей жизни.

Глава 8.

После воскрешения Тора Бальдр и Хела с нетерпением ждали следующих посланцев из Асгарда, дабы узнать тамошнюю обстановку. Если бы не беспокойство Хелы о том, что Тор может умереть снова и «ритуальные услуги» понадобятся вновь, она бы уже давно сама наведалась в славный город асов, заодно высказав братоубийце пару ласковых.
Когда над ними, деловито ознакомляясь со стрелочками и выбирая нужную, проплыла душа Лафея, Бальдр присвистнул.
— Ого, смотрите, кто тут у нас! — Затем его взгляд остановился на большом ожоге прямо в груди предводителя йотунов. — Кто ж его так?
Хела, проводила взглядом короля ледяных великанов и отмечая трепетно сжимаемый в его руке ледяной кинжал, словно перед смертью Лафей готовился прикончить, как минимум, главного врага.
Наконец, Асгард обзавелся еще одним умершим, который был готов в подробностях поведать обо всем, что произошло на его родине за последние несколько часов и который — чего ни Хела, ни Бальдр не знали — при жизни был скальдом. Поэтому, не утаив ни одной детали, он в красках поведал им душераздирающую историю о колоритной драке сыновей Одина. Таким образом, Тор швырнул в брата Мьелльнир, предварительно окунув сие почтенное оружие в свинец, а Локи в отместку разбил о голову кронпринца синий стеклянный ларчик, начиненный кислотой. На заднем плане маршировали йотуны, а оркестр играл марш. Картина вырисовывалась такая, словно уже завтра должен был наступить Рагнарёк. В итоге Локи с позором сбежал. Куда — никто не знал, вернется ли — тоже никто не знал, но все надеялись, что нет. В общем, с уверенностью можно было сказать, что в Асгарде воцарился мир. По крайней мере, пока.

Несколько недель спустя, Бальдр снова явился с новостями.
— Локи хотел захватить Мидгард.
Хела оторвалась от книги и закатила глаза.
— А больше он ничего не хотел?
— Еще хотел украсть Тессеракт и натравить на Асгард Таноса.
— С больной головы, да на здоровую, — проворчала Хела, снова углубляясь в чтение.
— Хела, его будут сидеть.
— Давно пора, — одобрила Королева мертвых. — Надеюсь, со всей строгостью и пристрастием.
— Тебя тоже позовут.
Хела вздрогнула и недоверчиво посмотрела на своего фаворита.
— Зачем это?
— Судить провинившегося.
— И при чем тут я?
— При том же, при чем главы остальных восьми миров.
Хела задумчиво отвела взгляд в сторону.
— Не слишком ли много чести одному?
— Я думаю, что в случае с Локи просто слишком много «скользких» моментов. Как обычно. Всегда, подлец, умел все грамотно обставить так, что комар носа не подточит.

Хела до последнего надеялась, что это все окажется глупым недоразумением, но когда явился посланник Одина с известием, что Хелу, Владычицу Хельхейма, ждут в Асгарде, она занервничала. Одно дело хулить отца на словах, но совсем другое — подписать ему смертный приговор, а то, что Всеотец поставит вопрос именно так, она не сомневалась: владыка Асгарда всегда был любителем радикальных мер. Но отказаться она, естественно, не могла: как бы она ни относилась к Одину, но он был из тех, чьи приказы выполнялись беспрекословно.
Она удалилась в свои покои и обрушила костлявое тело на мягкую перину, пытаясь для себя решить, как же она относится к Локи и что выберет, когда встанет вопрос «казнить нельзя помиловать».
Она была на него обижена — это так. Но пыталась ли она хоть раз понять его, выслушать, внять. Разум подсказывал ей, что этого делать и не стоило, потому что все равно соврет. Локи—обманщик. Локи Злокозненный. Локи двуличный и плохой, так было всегда. Локи ее не любит, но почему же именно сейчас она в этом засомневалась?

Глава 9. Несостоявшееся раскаяние.

В Асгард Хела отправилась в сопровождении одного только Бальдра, в то время, как главы остальных миров притащили с собой чуть ли не всю свою свиту. Видимо, хотели показать своим подданным, что бывает с обманщиками и предателями вроде Локи.
Один сидел на троне, вокруг него собралась огромная толпа: члены королевской семьи, приближенные воины и прочие высокопоставленные асгардийцы. Вдоль зала стояло еще восемь столь же величественных кресел, предназначавшихся для представителей остальных миров: ближе всех к Одину сидели Фрейр из Ванахейма и Тор, как представитель Мидгарда. Дальше — князь эльфов Вёлунд и Альвис из Свартальфахейма. Чуть поодаль Хела, огненный великан Сурт напротив нее. Несмотря на широкие плечи, его массивные ноги едва доставали до пола («Даром, что великан», усмехнулась про себя Госпожа Смерть), и дальше всех — йотун Бюлейст, старший сын Лафея.
Судить Локи собрались — буквально выражаясь — всем миром.
Хела никогда раньше не бывала в тронном зале асгардского дворца, а потому с интересом разглядывала помещение, восхищалась роскошью убранств. Огромные окна от пола до потолка пропускали колоссальное количество света, отчего казалось, что все присутствующие буквально сияют, в то время как многие были в трауре. Но не все, конечно.
Румяный, словно пирожок, Фрейр накручивал на палец ус, о чем-то мило беседуя с красавицей Фреей, тоже судя по всему, не отягощавшей себя какими-либо треволнениями. Любимый кабанчик Фрейра Гуллинбурсти, такой же довольный, как хозяин, время от времени бодро подбегал к ближайшему столику с угощениями, ловко становился на задние копыта и придирчиво выбирал пирожное. Затем, опрокинув пару ближайших кубков, с видом самой деловой скотины в мире в один присест заглатывал лакомство, после чего снова возвращался к Фрейру — утирать свою морду о его плащ.
Лицо Альвиса являло собой эталон хеллоуинской тыквы. Как позже узнала Хела, дварфы винили Локи едва ли не во всех смертных грехах: сначала трикстер мешал им создавать чудесные вещи, потом украл Мьёлльнир, корабль Скидбладнир, копье Гунгнир, какое-то кольцо, волосы для Сиф и вообще страдал особо тяжелой формой клептомании. На это утверждение Владычица Душ лишь пожала плечами: уж за кем — за кем, а за Локи точно не заржавеет.
Тор умудрялся не находить себе места, сидя на одном месте. Как он только ни садился на своем вычурном массивном обитом бархатом стуле! Сиф, стоящая справа от него, наклонилась и что-то прошептала. Громовержец после ее слов немного успокоился, даже чуть улыбнулся, а затем взял руку Сиф и коснулся губами кончиков ее пальцев. Хела бы взвыла от ревности и досады, если бы не Бальдр, вовремя сжавший ее плечо, предостерегая от излишней эмоциональности.
Всеотец, как и всегда, был настолько спокоен, что пока он не заговорил, создавалось впечатление на совесть сделанного манекена, сидящего на троне вместо Одина.
А заговорил он скоро. Его голос был тихий, но заполнил собой буквально каждый кубометр воздуха.
— Суд идет!
В зал ввели Локи, и сердце Хелы пропустило удар. Ее отец выглядел столь жалко, беспомощно и покорно, что, казалось, зная его таким, какой он был раньше, можно было тронуться умом. Бледный, исхудавший, с синяками под глазами, растрепанными волосами, в наручниках и с какой-то мудреной металлической затычкой для рта. Локи обвел затравленным взглядом присутствующих, скользнув им по Одину и Тору, и остановил глаза не Хеле. Она опустила голову вниз, расправляя несуществующие складки на юбке.
Когда она снова подняла глаза, Локи уже смотрел на Одина.
— Локи, — вкрадчивый голос Одина снова обволок всех присутствующих своим звучанием. — Ты будешь судиться главами всех миров Иггдрасиля. Это твое право, и ты им воспользовался.
Хела чуть было не вскочила с места с недоуменным возгласом. Воспользовался? То есть сам захотел? Довольно рискованно с его стороны: недоброжелателей у него всегда хватало.
— Присутствующие услышат здесь твою версию произошедшего, затем очевидца, — Один кивнул на Тора и троицу воинов, стоящую рядом, — и решат, заслуживаешь ли ты наказания, которое будет определено мною и соразмерного тяжести твоей вины. Если большинством голосов будет решено, что ты не заслуживаешь этого наказания, ты будешь свободен, но изгнан из Асгарда. Если же мнения разделятся, то к голосованию будут допущены свидетели. Есть ли у кого-то возражения?
Один обвел взглядом тронный зал, который, казалось, замер, боясь, как бы Всеотец не принял какое-нибудь неосторожное движение за возражение.
— Итак, Локи, мы готовы тебя выслушать.
Один сделал движение рукой и «кляп» Локи, издав лязгающий звук, расстегнулся и упал к ногам обладателя.
В зале воцарилась идеальная тишина: никто не мог позволить себе роскоши упустить, как Локи будет изворачиваться и оправдываться перед всем честным народом. Но Лофт молчал, смотря исподлобья на Одина. Тот, в свою очередь, смотрел на опального принца, и казалось, что посредством этих взглядов они ведут между собой бурную дискуссию.
— Локи, — подал, наконец, голос Один.
— Мне нечего сказать.
Идиооот, мысленно взвыла Хела. Почему ему приспичило и м е н н о с е й ч а с показать характер! Все знают, что он у него есть, но зачем напоминать, насколько он поганый.
— В таком случае, — Один снова сделал жест рукой, возвращая кусок металла на место.
«Намордник вернулся на морду», — шепнул на ухо Вольштаггу Фандрал, и оба тихонько прыснули.
— Слово предоставляется очевидцу.
Тор, секунд пять поколебавшись, поднялся и вышел в центр зала.
— Великий Один, — обратился он к отцу, — прежде чем начать, я хочу сказать, что Локи раскаивается в содеянном.
«Тору, как обычно, виднее», — тихо заметил Бальдр, а Хела тихонько улыбнулась. Кронпринц не уставал ее поражать: вроде у него вполне конкретный интерес в избавлении от Локи, но ведь все равно защищает, все равно вступается за него. Поразительная, должно быть, та самая, божественная часть его души, решила Повелительница мертвых.
Хела с интересом слушала рассказ Тора, исходя из которого «заплутавший во тьме» Локи абсолютно все ошибки совершил по неразумности природной: сначала на крамолу его подговорили йотуны, затем за дело взялись читаури во главе с Таносом, как главным манипулятором и промывателем мозгов. Короче, Локи — бедная и несчастная жертва в этом крокодильем мире.
Переигрывает, думала Хела, слушая речь Тора, и не сомневалась, что в унисон с ней думают и все остальные, в том числе сам Локи.
Закончив рассказ, громовержец добавил, что Локи о ч е н ь с и л ь н о раскаивается и даже в некоторой степени, если опустить детали, более или менее просит прощение.
— Господа, — обратился Один к присутствующим, — у вас есть двенадцать часов на принятие решения, но мы намерены устроить предварительно голосование. Итак, наказанием Локи послужат сто пятьдесят ударов магической плетью, прошу поднять руки те, кто считает, что подсудимый заслуживает его в полной мере.
Фрейр, не раздумывая, вскинул руку, на каждом пальце которой красовалась, как минимум, пара перстней. Затем столь же уверенно подняли руки Альвис и Вёлунд. Последней поднялась вверх рука самого Одина.
Полторы сотни ударов плетью — не такое уж и страшное наказание, решила Хела. Вполне можно и две сотни всыпать.
Ее рука взмыла в воздух.
— Пятеро, — констатировал Один. — Итак, как я сказал, у вас есть двенадцать часов на принятие окончательного решения. На сейчас закончим.
Он ударил посохом о пол, и в зале разом загалдело несколько десятков голосов.

@темы: Командный конкурс 25 КАДР

---

Командный конкурс «25 кадр», тур 3 МИДИ: «Мстители», квест 2

[Romance-Team]

Контрольная фраза: «Ты даже не представляешь, во что сейчас влез. — А... Шекспира ставите? А мать твоя знает, на ком её гобелен?»

Форма: фанфик
Фандом: "Тор"
Название: Снежная рапсодия
Автор: Команда ROMANCE
Бета: Команда ROMANCE
Пейринг: Один/femЛафей, Один/Лафей
Рейтинг: PG-13
Жанр: romance
Категория: гет, преслэш
Саммари: одно неосторожно данное обещание, одно неосторожно использованное заклинание, одна история любви
Дисклеймер: все права принадлежат правообладателям, любовь - нам
Примечание: фик написан на конкурс «25 кадр» на Thor community для команды Romance

Саунд к фику:


Часть 1. Опрометчивое обещание

В первый день осени на земли Утгарда лег снег и уже не таял. Лето промелькнуло, как один миг, и не оставило о себе никаких воспоминаний. Зима по всем признакам обещала быть затяжной и морозной.
На подоконниках узких окон в комнате Лафея с внешней стороны наросли снежные шапки и почти не пропускали свет короткого осеннего дня. Впрочем, Лафей редко бывал у себя - обыкновенно он ранним утром уходил из дома своего отца и возвращался после полуночи. За стенами замка раскинулась степь, на горизонте изломанная верхушками гор.
Лафей читал степь как открытую книгу. Одного взгляда было достаточно, чтобы предсказать погоду на много дней вперед. В ближайшее время будет ясно и умеренно-морозно, несмотря на обманчивые тучки. Звезды поблескивали сквозь их прорехи, отражались в озере.
Лафей спускался к нему каждый день, одной и той же дорогой - не привычной, широкой, по которой ходили все етуны, а еле заметной тропкой в горах, - там, с другой стороны озера, он отыскал пологую площадку, позволяющую с удобством усесться так, чтобы никто не мог заметить его с того берега. Здесь он просиживал часами и смотрел на неподвижную поверхность воды, вместо того, чтобы приглядывать за отцовскими овцами.
Озеро было прозрачно-голубым и таким чистым, будто все звезды рождались именно отсюда и здесь начинали свой путь на небосвод.
Но сегодня воду расчертила беспокойная рябь. Ветер должен был быть достаточно сильным, чтобы достигнуть озерной чаши и нарушить зеркало воды. Лафей с любопытством разглядывал эту непривычную его взгляду картину. Что-то менялось, но он не мог обнаружить источника, запустившего в ход эти перемены. Снег лежал как всегда, привычными складками, из-под него так же привычно выглядывали темные ледяные глыбы. Правда, когда он спускался с горы, ему почудилась какая-то вспышка на горизонте, но зрение не успело захватить ее. Он решил, что видел падающую звезду. По древним легендам, увидеть падающую звезду предвещало большую удачу и скорое исполнение желаний. А у Лафея было много несбыточных желаний.
Он представил себя королем — в тяжелом ледяном венце, со скипетром в правой руке, на троне в большом зале, и подданные его отца склоняют перед ним головы, так, как склоняли их перед Нарви. Он увидел себя их повелителем, способным казнить и миловать — а не тем жалким мальчишкой, который сидел сейчас на камнях, невольно прислушиваясь к блеянию овец.
Но видение отступило — он снова был собой, и на голове его вместо короны был капюшон плаща, а в руках вместо скипетра — пастуший прутик. Овцы, оставленные на лугу неподалеку добывать себе траву из-под снега, блеяли беспокойно и громче обычного. Вздохнув, Лафей поднялся — надо было посмотреть, что там с ними, не нагрянули ли волки, — и услышал прорастающий сквозь горные отроги и звонко разносящийся в морозном воздухе стук копыт.
Должно быть, отец снова посылал за ним с каким-нибудь глупым заданием. Стараясь производить как можно меньше шума, Лафей взобрался на пригорок и выглянул из-за камней. Он нарочно не собирался выходить навстречу посланцу, чтобы тот подольше побегал, разыскивая его. Та бесстрастная почтительность, с которой они передавали ему мелкие поручения короля, каждый раз приводила его в бешенство. Если он когда-нибудь станет королем, он отыграется на них всех.
Конский топот стал громче, и из-за поворота дороги внезапно появился незнакомый всадник в красном плаще. Никто при дворе Нарви не одевался так, поэтому Лафей, повинуясь своему любопытству, оставил укрытие и спустился на дорогу, как раз в тот момент, когда всадник достиг перекрестка. Конь от испуга встал на дыбы, когда перед ним из темноты появилась фигура, но всадник с легкостью удержался в седле и звонко рассмеялся.
На вид это был еще совсем юнец, немногим старше Лафея, но во взгляде его глаз, прозрачных, как озерная вода, таилась древняя сила, по которой Лафей сразу распознал в нем чужака, не из породы турсов. По доспехам и белокурым волосам незнакомца он предположил бы, что перед ним ас, - но асы никогда не забредали так далеко на восток.
- Ты король Етунхейма? - спросил всадник, разглядывая накидку Лафея и кинжал с усыпанной драгоценными камнями рукоятью.
- Я еще не король, - ответил Лафей негромко. Кто бы ни был этот выскочка, он заставлял сердце биться чаще, и Лафея это разозлило. Раздраженный, он потерял контроль над своими словами, и, прежде чем задуматься, уже говорил: - И вряд ли буду. Мой отец считает, я не гожусь для управления и войны. Этот старый хрыч, будь его воля, день и ночь сидел бы на своем троне, не вставая, лишь бы только не отдать его мне... - Лафей осекся, понимая, что сказал лишнее. - Так ты ищешь короля? Я могу проводить тебя к нему, - добавил он, чувствуя себя все глупее под веселым взглядом прозрачных глаз аса.
- Проводи меня лучше к ручью, - ответил тот без тени улыбки, хотя глаза его по-прежнему смеялись. - Я долго был в пути и испытываю жажду. Я слышу, как шумит вода, но не могу понять, как к ней проехать.
Лафей молча развернулся. Он и так уже произнес больше слов, чем за весь последний год. Незнакомец был опасен, и следовало как можно осторожнее вести себя с ним.
На берегу тот спешился, опустился на колени и некоторое время просто смотрел на воду.
- Красиво, - наконец сказал он тихо, поднимая на Лафея свои удивительные глаза. - У нас не увидишь таких холодных прозрачных ручьев.
Лафей ничего не ответил. Белокурый ас зачерпнул воды и медленно сделал глоток.
Пока он поил свою лошадь, Лафей ждал его на дороге.

***
До дворца они добрались в молчании. Казалось, даже скалы с любопытством смотрели теперь на Лафея и его спутника: в такой странной компании принц перестал быть частью повседневного пейзажа. Он и сам ощущал, как предчувствие перемен, на мгновение пробудившееся в нем давеча, теперь крепнет и обретает почву.
На широком крыльце королевского дворца выстроилась стража. Лафей и рта не успел раскрыть, как его спутник звучно произнес:
- Доложите своему королю, что прибыл посланец Асгарда.
Старший караульный отвесил почтительный поклон и метнулся внутрь.
Он явился обратно через мгновение и, снова поклонившись, произнес:
- Мой господин просит вас войти.
Прежде чем последовать за ним, ас обернулся и снова остановил взгляд на лице Лафея.
- Надеюсь, мы еще увидимся после моей аудиенции, - сказал он.
Лафей проглотил язык от подобной дерзости - кто-то смеет распоряжаться его временем и указывать ему, что делать?
Он выждал несколько мгновений и последовал за нахальным выскочкой.
Дверь в тронный зал осталась приоткрытой, и Лафей, наплевав на стражников, с каменными лицами подпирающих ее по обеим сторонам, приник ухом к щели. Как раз вовремя, чтобы услышать, как эхо разносит звонкий голос, произносящий:
- Приветствую тебя, Нарви!
- Привет и тебе, Один, - отвечал король.
И голос его по сравнению с голосом аса казался вороньим граем.
Лафей слышал, как король спускается по ступеням своего трона навстречу приезжему. Вскоре прозвенел колокольчик — в трапезной накрыли стол. За Лафеем никто не прислал, поэтому он, сгорая от любопытства, бесцельно бродил в окрестностях замка и вглядывался в освещенные факелами окна. Он мог лишь гадать о содержании происходившего там разговора. Он не знал, что происходит на границах Етунхейма, зато теперь смог понять все полученные ранее знаки перемен в природе, - рябь на поверхности озера произвел ветер из другого мира, а вспышка на горизонте, которую он увидел боковым зрением и не придал ей должного значения, была отсветом открывшегося Моста.

***
Возле крыльца стоял отцовский конюх, держа под узцы уже знакомого белого коня.
- Приказали подавать сейчас, - ответил он на вопрос Лафея о том, не собирается ли гость задержаться на несколько дней.
- Ступай, я сам, - сказал Лафей, отбирая у него поводья.
Один, появившийся в этот момент на крыльце, улыбнулся ему, как старому знакомому, и эта улыбка отдалась в сердце Лафея доселе неиспытанным теплом.
- Твой отец позволил мне взять тебя в провожатые, - сказал он, подходя ближе, и погладил проявляющую нетерпение лошадь по холке. - Я плохо знаю Етунхенйм. Отведи меня к Радужному мосту.
Он взобрался в седло, и Лафей потянул лошадь за поводья — та, уже освоившись, смело пошла за ним.
Они поднялись горной тропой, - самой короткой из известных Лафею дорог. Подъем был крутым, но Лафей хорошо знал здесь каждый поворот, поэтому без приключений доставил своего спутника к вершине, на пологую площадку, откуда открывался удобный переход на мост.
Здесь они остановились, и Лафей взглянул снизу вверх на своего спутника, погружая пальцы в мягкую лошадиную гриву.
- Так значит, ты Один, - произнес он. - Почему ты сразу не открыл мне своего имени? Я проявил бы больше почтения.
- Ты проявил его достаточно, - ответил Один и коснулся его руки.
Лафей вздрогнул от неожиданности и отшатнулся — на мгновение ему показалось, что прикосновение обожгло его.
Оба помолчали. Из-за горы показался край луны, обозначая приближение полуночи.
- Что ж, - первым нарушил молчание Лафей, рассудив, что хотя бы теперь следует проявить подобие этикета. - Когда дела вновь приведут тебя сюда, Один...
- Мои дела в Утгарде окончены, - возразил Один. - И мне больше незачем приезжать к твоему отцу.
Лафей растерялся, словно неожиданно встретил на горной тропе обвал. Он опустил голову, не в силах справиться с внезапно поднявшимся в душе отчаянием, вызванным словами аса - вот эту-то слабость отец вечно вменял ему в вину...
И Один, конечно, был не слепой, хотя едва ли смог догадаться, почему его собеседник так внезапно побледнел. Лафею хотелось бы оказаться сейчас за сотни миль отсюда. Но Один как ни в чем не бывало продолжал:
- Но я могу приехать к тебе.
Он так сказал.
Никто никогда не говорил Лафею ничего подобного.
- Зачем? - глухо спросил Лафей. Ему показалось, что воздух движется, как при буране - но небо было ясным, ни одной снежинки.
- Мы могли бы поговорить с тобой о магии... я видел, твой отец искусный маг, но он вряд ли поделится со мной знаниями.
- Почему ты думаешь, что поделюсь я?
- Потому что я поделюсь в ответ, - просто ответил Один. - И потому, что ты не похож на своего отца. Ты другой. Я думаю, мы поладим. Я вернусь, как только закончу со своими делами, - он улыбнулся, протянул руку, но, будто опомнившись, убрал ее.
Лафей оценил такую заботу о своем личном пространстве.
Он молча поклонился на прощание, и Один, обернувшись через плечо, бросил на него внимательный взгляд, прежде чем вместе со своим скакуном растаять в сиянии радужного света.
Обратную дорогу, пройденную в одиночестве, Лафей не запомнил.

***
Серые дни снова потянулись однообразно, но у Лафея как будто кто-то вынул сердце и вместо него сунул в грудь уголь - там горело, саднило... Белокурый ас поселился в его мыслях и незаметно сделался их полновластным хозяином.
Со льдами происходило что-то странное, они начали таять, или попросту - портиться.
Чтобы как-то отвлечься, Лафей взялся за строительство. Отец часто говорил о том, что король должен неустанно возделывать свой собственный замок. Лафей никогда не любил эту работу, но сейчас не нашел ничего лучше для успокоения души, чем слой за слоем растить лед на стенах замка, делая их толще и прочнее. Поверхность получалась зеркально-гладкой, но внутри, если приглядеться, открывались объемные колючие инеистые узоры. Всегда разные. Он закончил с северной стороной, провозившись с ней не один десяток оборотов луны, и перешел на западную, - работы тут было еще примерно на три-четыре ночи.
Если ничто не отвлечет его.
Отсвет радуги скользнул по стене сверху до основания, но Лафей, не оборачиваясь, продолжал свою работу.
Не обернулся он и когда услышал приближающиеся шаги.
Он продолжал неторопливо водить руками вдоль стены, создавая ей новую броню и питая себя иллюзией, что в такую же броню он заключает собственное сердце.
Он даже смог сдержать дрожь, когда шаги затихли и голос Одина рядом произнес:
- Красиво. Так вот, значит, как етуны создают свой мир?
- Это просто стена, - откликнулся Лафей негромко, прекращая свою работу. - Ты же создавал целые миры.
- Создавал, - задумчиво подтвердил Один. - Ты позволишь?
Лафей молча отошел в сторону.
Один занял его место и так же, как он сам недавно, положил руки на гладкую ледяную поверхность.
Лафей теперь мог разглядеть его, пользуясь тем, что тот был занят - что ж, Один остался точно таким, каким Лафей его и запомнил: красный плащ, светлые волосы, дерзко задранный подбородок...
Один провел рукой по стене, почти так же, как и сам Лафей, но магия у него была иная - вместо острых иголок внутри ледяные узоры превратились в цветы и растения, они вырастали прямо подо льдом.
Один отвел руку, и некоторое время оба смотрели, как чудесный снежный сад расцветает сам, без чужого вмешательства.
- Мне никогда не постичь такой магии, как твоя, - сказал Лафей. - И мне нечего рассказать тебе, всё, что умею я, умеешь и ты, только ты делаешь это лучше.
Один обернулся к нему.
- Это создал ты, - возразил он. - Я лишь немного изменил форму, но содержание было твое. Я прежде не видел ничего подобного... и не думал, что лед может быть так красив. Расскажешь формулу твоего заклинания?
Лафей молча наклонил голову. Он хотел бы ответить, что не видел в своей жизни ничего, кроме льда, поэтому воссоздавать его узоры для него - самое простое, что только может делать етун. Он хотел бы признаться, что сегодня, возводя свои стены, он, - как и всегда в последнее время, - думал не о скалах Етунхейма, а о глазах белокурого аса, холодных, прозрачных глазах, способных опалить пламенем всё, на чем остановятся. Он хотел бы рассказать, что сегодня впервые слышал, как лед поет, впервые видел, как он расцветает, как его кристаллы наполняются светом радужных искр...
Но лучше умереть, чем признаться в этом.
На площадке показалась стража.
- Уйдем отсюда куда-нибудь, где сможем поговорить наедине, - сказал Лафей, и, не оборачиваясь, стал подниматься по ступенькам - он был уверен, что Один идет за ним, он знал это по тому, как чужой взгляд жег ему спину.

***
Чертоги, принадлежавшие Лафею, располагались в самом дальнем коридоре дворца, выдавая в их владельце изгоя, но даже это было лучше, чем стоять у всех на виду. Когда за их спиной сомкнулись створки дверей, он наконец почувствовал себя в безопасности от чужих взглядов и разговоров. Но совершенно безопасно чувствовать себя он не мог, потому что здесь, за закрытыми дверями, рядом с ним был тот, о ком он и мечтать не смел...
Обернувшись к своему гостю, Лафей во второй раз за день услышал песню льда - теперь она звучала в прозрачных глазах аса.
- Ты вспоминал о моем обещании вернуться? - тихо спросил ас.
Он не сказал "ты вспоминал меня?". Он все еще берег личное пространство Лафея. Но сам Лафей уже не мог беречь его.
Он прошептал: "Каждый день", прежде, чем успел пожалеть об этом.
Лицо аса осветила улыбка, и от этого света делалось почти больно в груди - сердце громко стучало от радости, какую ему еще не доводилось испытывать прежде.
- Я тоже думал о том, как вернусь к тебе, - эти слова дались Одину просто, тогда как Лафей скорее откусил бы себе язык, чем произнес нечто подобное. И от того, что Один мог говорить это, он казался Лафею еще более удивительным, непостижимым, нереальным, - будто цветок, распустившийся среди льда.
Они стояли друг перед другом, и Лафею стало казаться, что сейчас этот уголь у него в груди вырастет до немыслимых размеров и разорвется, уничтожив всё вокруг - взгляд Одина разжигал огонь в его сердце.
- Я все время представлял себе нашу встречу, - продолжал Один. - Все время думал, как это будет. Найду ли я то, что мне пришлось оставить, или меня ждет утрата.... Я готовил себя к возможному разочарованию, но не оставлял и надежды.
- И ты разочарован? - откликнулся Лафей.
- Конечно же нет, я не разочарован, - ответил Один.
Лафей не был готов к столь откровенному разговору. Мысль о том, что они слишком далеко зашли, пронеслась в сознании, будто искра света по поверхности ледяной стены.
Один, должно быть, прочитал в его глазах это смятение.
- Что-то не так? - спросил он тихо, проводя кончиками пальцев по переносице Лафея, словно хотел бы стереть появившуюся там морщинку.
Лафей ощутил, как от этого прикосновения по лицу разливается тепло. Один изумленно отвел руку и прошептал:
- Взгляни!
Лафей обернулся - с гладкой поверхности ледяной стены на него смотрело собственное отражение, и сначала он не заметил ничего необычного, но, присмотревшись, отпрянул. Он больше не был сам собой - с лица сошла синева, щеки порозовели, глаза - потемнели. Это был кто-то, похожий чертами на Лафея - и одновременно совсем другой. Лафей медленно поднял руку и коснулся стены - отражение поступило так же.
- Что это? - спросил Лафей, пристально глядя в знакомые и одновременно незнакомые карие глаза.
- Это ты, - сказал Один. - Видишь? Теперь ты почти неотличим от асов.
- Я навсегда останусь таким?
- Нет, скоро ты вновь станешь прежним... Ничего особенного. Прости, что напугал.
- Не напугал, - медленно ответил Лафей, разглядывая отражение. - Но я не думал, что способен так меняться.
- Магия всегда таит в себе много загадок, - улыбнулся Один. Под его взглядом Лафея снова бросило в жар.
Он искоса посмотрел на Одина и снова вернулся к изучению своего отражения - теплая краска медленно сходила с его щек, заменяясь привычной холодной.
- Я нравлюсь тебе только таким? - спросил Лафей.
Вопрос прозвучал чересчур прямо и резко, но Один лишь беспечно хмыкнул:
- Ты нравишься мне разным.
Лафей не знал, что отвечать на это и как полагается вести себя в таких обстоятельствах. Он растерянно наблюдал, как Один по хозяйски прошелся по комнате и устроился на подоконнике, глядя из окна вниз.
- Я собираюсь предложить тебе кое-что, если ты не занят сегодня, - сказал он, качая ногой и раскуривая свою трубку. - Еще в прошлый раз я приметил вон тот лесок... Там, должно быть, водятся снежные вепри? Я давно хочу поохотиться на них. Что скажешь?
- Скажу, что мало какое предложение принял бы с большей радостью, - ответил Лафей, и Один с чрезвычайно довольным видом соскочил с подоконника и хлопнул его по плечу:
- Тогда вели седлать лошадей!
Уже на конюшне Лафей вспомнил, что собирался закончить сегодня западную стену - и тотчас с досадой отмахнулся от этой мысли, как от назойливого мотылька.

***
Охота была излюбленным занятием Лафея, однако Нарви чаще поручал ему пастушеский прутик, чем ледяное копье. В силу нелюдимого характера Лафей не обзавелся собственной свитой и потому не мог в открытую бунтовать против отца... Один оказался на редкость подходящим союзником для того, чтобы Лафей смог наконец восстать против отцовского догмата, по крайней мере, в бытовых вопросах. Направляясь рядом с асом по дороге, ведущей к лесу, во главе вереницы слуг, Лафей искоса посматривал на своего нового знакомого и размышлял о том, что стоило, конечно, столько лет провести в одиночестве ради того, чтобы Имир подарил ему такую встречу.
Возле самой кромки леса Лафей приложил палец к губам, и они в молчании въехали под сумрачные своды деревьев.
Здесь не было протоптанных дорог, и лошади по колено проваливались в снег. Но Одина, похоже, не пугало это - он жестами показывал, кому занять какую позицию, тем самым демонстрируя недюжинный талант охотника.
- Моя новая жена взяла с меня обещание не охотиться, - шепотом говорил Один Лафею, разместившись рядом с ним в укрытии и тревожа дыханием волосы на его виске. - Ее любовь к животным подчас доходит до абсурда: у нас на пирах теперь не подается мясо... Разговоры о том, что воины не могут питаться одними овощами, на нее никак не действуют.
Тем временем в чаще раздалось улюлюканье и собачий лай - кто-то из слуг спугнул вепря, и тот, судя по треску веток, бежал прямо туда, где сидели в засаде Лафей и Один.
- Ну, сейчас начнется веселье! - торжествующе воскликнул Один, доставая кинжал из ножен, и Лафей поступил так же.
Треск нарастал, и внезапно сквозь кусты выскочили один за другим два огромных кабана. Кони поднялись на дыбы, и Лафей, не удержавшись в седле, свалился на землю. Отплевываясь от снега, он вскочил на ноги и тотчас увидел перед собой налитые кровью глаза. Он наугад полоснул кинжалом, но его снова отбросило в снег, и, когда он смог подняться, шум охоты переместился уже куда-то вправо. Конь убежал, и Лафей, ругая его почем свет, стал пробираться на звук, карабкаясь через высокие сугробы. На опушке неподалеку отыскался Один и вся королевская рать - на снегу перед ними лежал один из вепрей, такой огромный, что он запросто мог раздавить любого из них одним копытом. Лафей решил, что дешево отделался. Один обернулся к нему.
- Ты ранил его, а я добил! - воскликнул он радостно. - Второй ушел, ну да ладно. Здесь и так есть чем попировать!
От избытка чувств он заключил Лафея в объятия.
- Вот это я называю жизнью! - воскликнул он.
Лафей никак не мог отдышаться - но все равно заметил на ладонях Одина кровь.
- Ты не ранен? - спросил он, хватая аса за руку.
- Нет, - ответил Один, озадаченно, разглядывая свои ладони. Он вытер их, но на снег одна за другой продолжали падать тёмные капли. Один пробормотал:
- А вот ты, похоже, да.
Он отвел край плаща Лафея - камзол у того на боку был порван и уже пропитался кровью. Лафей только теперь почувствовал тянущую боль.
- Платок, быстро, - распорядился Один, подхватывая Лафея, у которого сразу подкосились ноги.
Один из слуг подал платок, и Один, сложив его комом, прижал к ране.
- Держись, - пробормотал он успокаивающе. Лафей кивнул, но вряд ли Один смог увидеть этот кивок, таким он вышел невнятным. - Моего коня, быстро, - распорядился он, оглядываясь.
Подвели коня, Один помог Лафею взобраться в седло и вскочил следом, по-прежнему придерживая его. Лафей не мог даже протестовать - от потери крови у него уже потемнело в глазах.
Один придерживал его, обхватив одной рукой за пояс, и, взяв в другую руку поводья, пустил лошадь галопом. Лафей держался из последних сил, но, когда на горизонте появились ворота отцовского замка и караульные башни, он позволил себе слабость откинуть голову на плечо Одина и потерять сознание.

***
Вместе с сознанием вернулась и тянущая боль. Лафей открыл глаза и увидел едва различимый в темноте потолок своей комнаты. Он завозился, пытаясь подняться, но на плечо его тотчас легла рука.
- Не шевелись, - произнес голос Одина. - Ты потерял много крови.
Лафей повернул голову и увидел аса сидящим возле его постели.
- Я принес тебе немного вина и мяса с пира, - сообщил Один, улыбаясь ему. - Лекарь запретил, но от маленького кусочка хуже не будет.
Мысли тяжело ворочались в голове, и Лафей никак не мог собрать их - он все еще ощущал слабость и дурноту.
- Разве пир уже закончился? - спросил он, с трудом выговаривая слова. - Сколько же я лежал здесь?
- Почти целую ночь. Скоро рассвет, - ответил Один. - Теперь твоя жизнь вне опасности, и я могу вернуться в Асгард.
- Ты задержался из-за меня? - смутился Лафей.
- Я хотел удостовериться, что с тобой все в порядке, - ответил Один, по-прежнему сияя улыбкой. - К тому же, твой отец пригласил меня на пир... Невежливо было отказываться... Вот, выпей, - он взял кубок и поднес к губам Лафея.
После глотка доброго вина в голове немного прояснилось. Лафей снова откинулся на подушки, глядя на Одина из-под прикрытых век.
- В следующий раз охота будет удачнее, - пообещал он. - Когда ты теперь приедешь?
- Ближе к йолю, - откликнулся Один. - Но с охотой пока повременим. Если ты помнишь, меня интересует магия. Соберем с тобой кое-какие травы, для них как раз придет время цветения.
- Хорошо, я буду ждать тебя, - ответил Лафей тихо. Один кивнул, но по-прежнему как будто медлил. Заметив это, Лафей сказал:
- Если бы я мог сделать для тебя что-нибудь...
Один оживился.
- Пожалуй, да, мог бы. Вот что, дружище, окажи мне одну услугу.
- О, все что угодно! - воскликнул Лафей с удивившей Одина горячностью. - Ведь ты спас мне жизнь!
- Ну, не то чтобы спас... рана была неглубокой, - ради справедливости попытался возразить Один, но Лафей твердо повторил:
- Спас. Поэтому можешь просить обо всем, и я сделаю для тебя то, что в силах живущего.
- Хорошо, - сдался Один. - Я хочу, чтобы ты познакомил меня с какой-нибудь женщиной из вашего народа... С такой, чтобы сердце замирало, чтобы душа пела, чтобы при одном взгляде на нее почувствовать дрожь в коленях и, упав к ее ногам, целовать кончики ее туфель... Чтобы она была гордой и неприступной, как скала, прекрасной, как весенний цветок, и щедрой, как солнце... Ответь, есть ли такая среди турсов?
Лафей изумленно уставился на Одина.
- Для чего тебе искать такую женщину в Утгарде? - спросил он. - Неужели нет асиньи, которая была бы похожа на нарисованный тобой портрет?
- Ах, мой милый, - покровительственным тоном сказал Один. - В Асгарде нет такой женщины. Уж поверь, все они побывали в моей постели - и давно прошло время, когда я испытывал с ними хоть что-то кроме скуки.
- Но ведь ты женат, - робко заметил Лафей.
- И что с того? - воскликнул Один. - Я еще не старик, чтобы соблюдать целомудрие и верность... К тому же, ни одна из моих жен ничем не отличается ото всех остальных женщин. Моя кровь давно не кипела в делах любви так, как кипела нынче на охоте... Нет ничего слаще этого огня. Обещай, что к моему следующему приезду ты отыщешь первую красавицу Утгарда и приведешь ее ко мне.
И он так требовательно посмотрел на Лафея, что тому ничего не оставалось, кроме как дать ему слово исполнить эту просьбу.

Часть 2. Редкое заклинание

Рана быстро затянулась, оставив после себя большой шрам. Иногда, разглядывая его, Лафей воображал, что это след какой-нибудь славной схватки, а не того глупого и постыдного случая, когда его едва не растоптал снежный вепрь.
Через несколько дней после этой истории ему впервые приснился сон, в котором руки Одина обвивали его за пояс, привлекая к себе, и от них по всему телу разливалось такое тепло, что он снова становился похожим на асов. От этого сновидения он пробудился задыхающимся от хлынувших на него ощущений... но вместо рук Одина была только складка на одеяле, превратившаяся в его сне в иллюзию объятий. Хуже всего было осознавать, что он хотел бы чувствовать руки Одина на своем теле.
Он не знал, что тяготило его сильнее: эти безумные фантазии - или данное Одину обещание познакомить его с женщиной из рода турсов. Теперь он запоздало понял, что дважды совершил ошибку: в первый раз - когда позволил себе думать об Одине столько, сколько душе будет угодно, и во второй раз - когда пообещал то, что не сулило ему самому ничего, кроме хлопот... да и только ли в одних хлопотах было дело?
Лафей никогда прежде не обращал на женщин внимания. Во дворце не держали женскую прислугу с тех пор, как умерла жена короля, а те крестьянки, которых Лафей иногда видел в городе на празднике, казались ему глупыми замарашками. Он не знал, с чего начать, потому что не хотел сознаваться в своей неопытности, тем более перед лицом искушенности и пресыщенности Одина. Даже эта разница в жизненном опыте не останавливала Лафея, - он лишь еще сильнее желал бороться за дружбу с Одином, вместо того чтобы сдаться и отступить.
Когда лекарь позволил ему встать с постели, Лафей сразу же отправился в город. Завернувшись с ног до головы в самый неприметный плащ из своего гардероба – серый, с жестким голубоватым волчьим мехом, он выбрал на конюшне лошадь постарей и похуже, поскольку его отец, большой любитель охоты, был также и страстным конезаводчиком, и его королевские лошадки слыли самыми красивыми и породистыми во всем Етунхейме, что сейчас, когда Лафей хотел бы во время своего выезда сохранить инкогнито, было для него очень некстати. Помимо этого, ему пришлось даже унизиться до саней, которые он прежде не переносил - поездка верхом оказалась для него затруднительной. На первом же повороте сани едва не опрокинулись в глубокий снег, которого нападало еще на несколько локтей с тех пор, пока Лафей хворал. Всё противилось этой затее, но Лафей самоотверженно продолжил путь, потому что обещание висело над ним камнем.

***
В городе, надвинув капюшон на самые глаза, Лафей сразу направил сани к дому местного знахаря. Старый фокусник славился тем, что залечил до смерти не одно поколение етунов, и при этом ни на мгновение не усомнился в своей компетентности.
Жилище его узнавалось издалека по громоздким ставням на окнах - некоторые эксперименты требовали темноты.
Двери знахарь почти никогда не запирал, даже если уходил на целый день - это было следствием ослабшей памяти - ведь он был самым старым етуном в королевстве. Именно последнее обстоятельство подвигло Лафея обратиться к нему за помощью - уж этот-то старый пень наверняка знал всех женщин в городе.
Старик оказался дома - он был занят приготовлением очередного дурно пахнущего пойла по собственной рецептуре.
- А, Наль, - сказал он при виде посетителя - он был бунтарем и никогда не называл Лафея официальным именем, равно как никогда не преклонял перед ним колен, ограничиваясь простым кивком своей большой остроухой головы. - Закрой дверь. Дует!
- И тебе привет, Суттунг, - ответил Лафей, невольно прижимая к носу перчатку. - Вижу, ты занят и не сможешь выделить мне ни капли своего драгоценного времени.
- Напротив, - ответил польщенный колдун. - Мой напиток как раз только что сварился. Расскажи мне о своем деле, а после я попотчую тебя тем, что тебе еще не доводилось пить. Только не проси рецепт - эта тайна умрет вместе со мной.
Лафей поспешно кивнул, едва сдерживая тошноту и стараясь дышать неглубоко, но отвратительный запах все равно проникал в ноздри.
- Я уважаю твои тайны, - пробормотал он. - Обещай и ты сохранить мою.
- Чего? - переспросил старик: он был туговат на ухо, а речь Лафея, по-прежнему зажимавшего нос, была более невнятной, чем обычно.
- Я пришел к тебе как к мудрейшему етуну королевства, - немного повысил голос Лафей. - Вот мое дело: я ищу среди турсов женщину, которая превосходила бы других своей красотой, умом, веселостью характера и смелостью речей. Ты знаешь всех женщин королевства, отвечай, есть ли такая в нашем народе?
- А? - снова переспросил старик. – В женщину? С чего бы мне это знать?
- Ты же знаешь все на свете, - раздражаясь, повторил Лафей.
- Я не занимаюсь такой ерундой, - заверил старик, но глаза его воровато бегали. - В молодости мне попадалась одна книжка, и там черным по белому говорилось, как превратиться в женщину при помощи одного несложного заклинания... Она есть в библиотеке твоего отца в королевском замке. А я не варю напитков для таких трансформаций, у меня контора солидная, мы здесь не фокусы показываем!
- Подожди-ка, - озадаченно перебил Лафей и даже убрал руку от лица. - Я сказал, что ищу женщину... Ты решил, я хочу превратиться в женщину?
- Нет? - воскликнул Суттунг, и удивление его было столь искренним, что Лафей задохнулся от негодования и тотчас поспешил снова зажать нос.
- Разумеется, нет! - воскликнул он сердито. - Думаешь, мое уважение к твоим сединам позволит тебе отпускать такие шуточки?
- Не сердись, мой принц, - с напускной боязливостью отозвался Суттунг, наконец разобравшись, в чем ошибка. - Слух меня часто подводит, - он хитро посмотрел на Лафея, проверяя, разжалобили ли того хоть сколько-нибудь эти слова, сказанные самым смиренным тоном. - К тому же, не забывай, я уже почти век занимаюсь лекарствами... у меня профессиональная деформация, - и, видя, что Лафей собирается уйти, заговорил быстрее: - Женщины меня интересуют только как пациентки... Но я знаю, кто смог бы тебе помочь... помнишь свою кормилицу?
- Элли? - произнес Лафей, замирая на пороге. Имя само всплыло в его памяти, хотя он не видел ее много лет и уже не помнил ее лица.
- Да, да, Элли, - подтвердил старик. - Ее дом - первый за поворотом. Она портниха, и знает всех модниц Утгарда.
- Благодарю тебя за помощь, - ответил Лафей, и, рассудив, что достаточно уже задержался здесь, выскочил за дверь. После спертого воздуха аптекарской лавки свежесть улицы казалась особенно сладкой. Проигнорировав несущийся ему вслед крик "а как же напиток, мой принц?", он поспешно зашагал в направлении, указанном ему Суттунгом.

***
Городские домишки казались Лафею игрушечными – привыкший к высоким потолкам и массивным каменным стенам королевского дворца, он с удивлением разглядывал резные наличники и красные крыши, такие миниатюрные, что, подойди он к любому из окон – легко смог увидеть бы все, что происходит внутри.
Некоторые дома были окружены садиками, в эту пору занесенными снегом. Такой же аккуратный садик прилагался и к дому, указанному Суттунгом. Лафей отворил низкую калитку, прошел по дорожке и, прежде чем взяться за дверной молоток, немного потоптался на крыльце. Он чувствовал себя всё глупее с каждой минутой: как он ни маскировался, его подбитый мехом бархатный плащ выглядел чересчур шикарным для бедного городка, и прохожие оглядывались на него.
Хуже всего была вывеска, изображавшая что-то несуразное, вроде королевского праздничного одеяния с широким подолом, однако такое приталенное, что королевское пузо – а старый Нарви был не дурак поесть – чувствовало бы себя весьма стесненно в таком платье.

***
Наконец решившись, принц все-таки постучался. Дверь была новая, от нее еще пахло сосной, и этот запах, как ни странно, помог Лафею немного успокоиться: он был привычным – так пахла мебель в его детской, когда он был ребенком. Он вспомнил свой первый высокий табурет, который казался ему огромным и на который он взбирался, как на воображаемый трон, вспомнил корону из металлической бумаги, которую смастерила ему мать – как ни странно, ни саму мать, любимую и единственную жену Нарви, ни свою кормилицу Лафей не помнил. Тем не менее, он знал, что именно благодаря двум этим женщинам его память хранит ощущение безмятежности и покоя, которыми были овеяны первые годы его жизни.
Пока он предавался воспоминаниям, дверь отворилась – на пороге стояла невзрачная девушка в простом синем платье и несвежем переднике, с выбивающимися из-под чепца прядями темных волос.
При виде Лафея она расширила глаза, отступила на шаг и исчезла в темной передней. Лафею ничего не оставалось, как двинуться наугад вслед за ней в дом.
Длинный коридор, который он одолел почти на ощупь, привел в большую светлую комнату, всю заполненную загадочными неподвижными фигурами, вырезанными из дерева. Они стояли рядами, как безмолвное войско, и на их плечах красовались плащи или просто свободно свисающие куски льняной и шерстяной ткани.
Лафей замер, изумленно разглядывая эту удивительную картину, размышляя, что это может обозначать – священное место, где горожане поклоняются идолам, или зал для тренировок военного искусства, или же что-то совсем таинственное, о чем он прежде не имел никакого представления в своей жизни? Пока он растерянно крутил головой, одна из фигур ожила и двинулась ему навстречу.
- Кого это Имир привел в мой дом? – заговорила она надтреснутым женским голосом.
- Здравствуй, добрая женщина, - быстро вернув себе самообладание, откликнулся Лафей. – Я ищу Элли.
- Ты нашел ее, - ответила она, подходя к нему вплотную и глядя снизу вверх – в ее лице, смутно узнаваемом, и в ее облике он уловил отдаленное сходство с отворившей ему двери девушкой, однако старушка была одета более опрятно, и чепчик сидел как влитой на ее идеально круглой голове, а из-под накрахмаленного кружева выглядывали кокетливо подвитые смоляные локоны.
- Ты узнаешь меня? – спросил Лафей, невольно щурясь – как он делал всегда, когда мучительно старался что-то вспомнить.
Лицо старушки осветила улыбка.
- Прошло много лет с нашей последней встречи, но как я могу не узнать тебя, мой принц! – воскликнула она, опускаясь перед ним на колени.
Лафей поспешно поднял ее.
- Это я должен вставать перед тобой на колени! – воскликнул он. – Ты была мне как мать, а я все эти годы даже не пытался узнать, жива ли ты.
- Что мне сделается? – отмахнулась Элли, но губы ее дрогнули. – Хвала Имиру, такого высокого гостя еще не видели эти стены. Пойдем, попотчую тебя… трапеза не королевская, но чем богаты…
Она взяла его под локоть и повела по хитросплетениям коридоров в комнатку поменьше и потемнее.
- Герд, зажги побольше свечей да собирай на стол! Сегодня у нас обедает сам принц Утгарда! – крикнула она. Из боковой двери тотчас возникла уже знакомая Лафею девушка и засуетилась.
- Это твоя дочь? – спросил Лафей, с любопытством поглядывая то на кормилицу, то на девушку.
Элли посмотрела на него лукавым смеющимся взглядом.
- Дочь, мой принц, - ответила она.
Мрачное решительное лицо девицы навело Лафея на мысль, что она наверное умеет драться не хуже воинов Нарви, и он невольно хмыкнул, представив ее при дворе в доспехах. Больше этим вечером он не возвращался мыслями к девице Герд, зато провел несколько часов в приятной беседе с Элли, и за окнами уже совсем стемнело, когда он собрался домой. Он так и не нашел повода заговорить о том, ради чего приехал, и это немного омрачало то приятное расположение духа, в которое привела его кормилица своей болтовней и вкусной домашней стряпней.
Они простились как старые приятели, Элли обняла его на прощание и взяла с него слово бывать у них. Герд, посланная матерью проводить гостя, зажгла фонарь и дошла с Лафеем до калитки. Она дождалась, когда он сядет в сани, и молча низко поклонилась ему на прощание, но он, погруженный в свои мысли, едва кивнул ей в ответ.

***
Ночью Лафею не спалось. Он вертелся, шкуры кололи ему бока, складки на простынях мешали удобно улечься, подушки норовили свалиться на пол. Когда за окном показался краешек луны, знаменовавший, что середина ночи уже минула, Лафей сердито выбрался из постели, завернулся в одеяло и, прихватив с собой свечу, побрел наверх, туда, где располагалась дворцовая библиотека. По пути он сочинил несколько нелепых объяснений на случай, если кто-нибудь застанет его разгуливающим по замку, но верхние этажи давно были необитаемыми. При жизни королевы здесь располагались ее покои и комнаты ее прислуги, теперь в память о тех временах остался только длинный мрачный коридор с глухо запертыми дверьми. Миновав эту обитель уныния, Лафей поднялся еще выше и очутился почти под самой крышей замка - именно здесь, в комнате с покатыми потолками, образовывавшими резкий наклонный угол, так что на входе приходилось пригибаться, а противоположная от входа стена поднималась высоко вверх и была вся сплошь загорожена полками - пылилась без дела дворцовая библиотека. Одному Имиру известно, по какой системе ее формировали - судя по слою пыли, те из обитателей дворца, кто умел читать, давно разочаровались найти здесь хоть что-нибудь. Для Лафея задача осложнялась еще и тем, что он представления не имел, какую книгу нужно искать.
И все же Лафей, к счастью для него, был магом, и это давало ему возможность совершать вещи, которые для многих были бы невероятными. Свиток, на котором было записано искомое заклинание, сам по себе содержал частицу магии, и Лафей легко смог обнаружить его. Гораздо труднее было вытащить этот сверток из самого дальнего угла одной из верхних полок, куда его закинули, должно быть, за ненадобностью, много лет назад. На удачу, в библиотеке отыскалась лестница, и Лафей без колебаний воспользовался ей - в тот момент, когда он переступил порог этой комнаты, он больше не колебался: все сомнения, если они и мучили его по пути сюда, были отброшены.
Развернув свиток на столе в свете свечи, Лафей уже не задавал себе вопросов, надо ли ввязываться в такое рискованное дело, и какие могут быть последствия, и что ему придется вытерпеть. Он пристально изучал схематичные картинки и подписи к ним. Заклинание было простое, слишком простое для такого серьезного процесса, как "превращение из мужчины в женщину", и это казалось даже подозрительным. Но, если уж он решил попробовать, то отступать не собирался ни при каких обстоятельствах. В последний раз проговорив про себя формулу, он встал на середину комнаты и громко произнес вслух всё заклинание целиком, слово за словом.

***
Для начала, это было больно. В пергаменте ни слова не говорилось об этом, хотя следовало бы догадаться - по составу тех рекомендуемых к приему зелий, рецепты которых давались мелкими буквами в примечании. Зелья были обезболивающими, весьма мощными. У Лафея при себе ничего подобного, естественно, не оказалось, поэтому он просто, корчась, повалился на пол. Ощущения были такими, словно его тело нашпиговали боевой сталью разной степени заточенности: где-то в плоть вонзились тончайшие клинки, где-то будто прошлись грубым затупившимся топором, каким дровосеки рубят лес.
Согнувшись в три погибели и непрерывно издавая жалобные стоны, он дополз до кресла и съежился в нем. Отец когда-то упоминал о последствиях сотворенных неправильно заклинаний, когда незадачливые маги находили свою гибель в попытках получить власть над той или иной стихией, но одно дело - слушать истории о неудачниках, и думать: "Уж со мной-то такое никогда не случится", и совсем другое - самому стать героем утгардских баек.
Корчась в судорогах в кресле, Лафей закрыл глаза и попытался представить себя отдельно от своего тела и своей боли - раньше это всегда срабатывало, сработало и сейчас: через некоторое время рези в мышцах стали едва ощутимым покалыванием, и он погрузился в тяжелый сон без сновидений.
Утро застало его во все том же кресле. Затекшие мышцы болели, и он поднялся, с наслаждением разминая их. Сквозь оконные витражи пробивался свет утра. Свеча оплыла и догорела.
От вчерашних мучений не осталось и следа, но тело все равно было как будто чужое. Вскоре Лафей убедился воочию, что ощущения его не обманывают: сначала он увидел свои руки и не узнал их, такими маленькими они стали. Тогда он стал изучать себя, изумляясь всё больше - его плечи приобрели плавную покатость линий, ступни ног сузились и уменьшились, бедра расширились, но самым неожиданным приобретением стали две округлые груди, на которых теперь натягивалась даже его свободная ночная рубашка. Стянув ее через голову, Лафей подошел ближе к окнам и принялся разглядывать свое отражение. Широко раскрытые глаза смотрели на него со слюдяной гладкой поверхности, нос стал меньше и тоньше, линия подбородка - мягче.
- У меня получилось, - пробормотал он высоким хриплым голосом, скользя любопытным взглядом по собственному телу сверху вниз. Его переполнил восторг, с которым ничего не удавалось поделать - он готов был плакать и хохотать от изумления и страха, в его душе теснилось сразу множество чувств, как будто заклинание изменило не только его облик, но и его характер. - Я это сделал! Я должен... кому-то рассказать об этом... с кем-нибудь поговорить! С Элли! Или Суттунгом! Нет, сначала с Элли, потом с Суттунгом... Они должны это увидеть! - воскликнул он и закружился по комнате. - О Имир, это потрясающе... потрясающе!
Поспешно схватив с кресла одеяло, он завернулся в него с ног до головы и бросился вниз по лестнице - к своей спальне, намереваясь немедленно подыскать более-менее пригодный для его новых размеров выходной плащ - ему казалось, что его сейчас разорвет на части, если он не поговорит с кем-то о том, что с ним произошло - и прямо на пороге своих покоев налетел на Одина.

***
В первый момент у Лафея потемнело от волнения в глазах, и он едва успел подхватить падающее одеяло. На его удачу, Один тоже смутился и поспешно отступил, в изумлении глядя на него.
- Прости меня, госпожа, - пробормотал он. – Я искал Лафея, и не знал, что встречу здесь даму.
С этими словами он поспешно повернулся спиной, а Лафей шмыгнул за полог своей кровати.
- Лафея здесь нет, - тоненьким голоском пропищал он оттуда, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце. – Ему… пришлось уехать по поручению отца… Я… его сестра Наль.
- Сестра? – изумленно отозвался Один. – Он не говорил о том, что у него есть сестра.
- У нас в Етунхейме незамужнюю девушку не положено видеть мужчинам, - на ходу придумал Лафей, ожесточенно разыскивая халат, которым мог бы прикрыться, потому что пристальный взгляд Одина он ощущал даже сквозь плотный занавес полога. Этот взгляд отчаянно волновал его, сильнее, чем когда-либо прежде. – Если кто-то узнает, что ты видел меня… такой – это станет моим позором.
- Никто не узнает этого, прекрасная Наль, - промурлыкал Один – Лафею показалось, что голос его переместился от двери и звучит теперь ближе. – Я друг твоего брата, мое имя Один… Лафей, возможно, упоминал обо мне?
- О, да, он упоминал, - заверил Лафей. Наконец отыскав халат, он начал поспешно застегивать одну за другой костяные пуговки и несколько раз обмотал талию широким платком для надежности. – Он очень… очень ценит тебя, Один… - пробормотал он, выглядывая из-за полога и тотчас оказываясь в объятиях притаившегося там аса.
- Что ты делаешь? – закричал Лафей в панике, упираясь ладонями в грудь Одина. От неожиданности тот разжал объятия, и Наль снова поспешно шмыгнула за занавес.
- Прости меня, прекрасная Наль, я не хотел тебя обидеть, - поспешно заговорил Один.
- Уходи! – всхлипнула Наль, дрожа от страха. – Прошу, уходи. Если нас увидят вместе, здесь, я буду опозорена до конца моих дней.
- Я уйду… - отозвался Один горестно, но стоило только Лафею перевести дух, как ас отдернул полог и схватил его за руку повыше локтя. – Я уйду, - прошептал он жарко Лафею на ухо, - если ты пообещаешь мне еще одно свидание. Умоляю, прекрасная Наль, ради нашей дружбы с твоим братом… Клянусь, ни одна птица, ни один зверь не увидит меня, когда я проберусь в Утгард… через три ночи я буду ждать тебя в сосновой роще. Обещай мне, что придешь.
- Хорошо, обещаю, - поспешно ответила Наль, стараясь высвободить руку из цепких пальцев и спрятаться от взгляда не менее цепких глаз. – Я буду там, а теперь уходи, наконец!
- Позволь поцеловать твою руку на прощание! – возликовал Один.
- Да уходи же! – рассердилась Наль, но он все равно склонился и коснулся губами ее пальцев. От этого прикосновения по телу Лафея потекла вверх от кисти к локтю волна тепла.
Боясь выдать себя, он бросился прочь из собственной спальни, по коридорам и лестницам, и смог перевести дух только наверху, в библиотеке.
- Через три ночи, - прошептал он. – Я увижу его через три ночи! Помоги мне, Имир!
И, смеясь и плача от счастья, он упал в кресло и прижал к пылающим щекам ладони.

Часть 3. Лабиринты любви

Обратная трансформация прошла безболезненно – Лафей предусмотрительно запасся целебными снадобьями. Вечером того же дня, сидя с книгой возле лампы, накрытой стеклянным колпаком, по поверхности которого были распылены тонкие узоры, похожие на стрелочки инея, он размышлял о том, как глупо попался нынче утром и что ему теперь делать. Он дал Одину уже второе обещание, которое не мог исполнить – потому что крестьянки вроде Герд не стоили внимания короля Асгарда, а сам Лафей сейчас и подумать не смел о том, чтобы еще раз обратиться женщиной и продолжить лгать своему другу, невзирая на первоначальный план: это было не только нечестно по отношению к асу, но и весьма опасно – если отец или кто-то из слуг увидит в замке женщину, сразу поползут слухи и кривотолки.
Старый Нарви часто говорил, что для поиска решения нужно походить по темной комнате с лампой – авось в каком-нибудь углу отыщется светлая мысль. Отложив книгу, Лафей взял лампу и подошел к окну – отражение шагнуло ему навстречу.
- Во что ты впутала меня, глупая девчонка? – спросил он, глядя в глаза, прикрытые длинными ресницами. – Что мне теперь делать?
- Не знаю, как ты, а я собираюсь пойти на свидание, - ответила Наль.
Лафей досадливо поморщился.
- Отлично. Будешь лгать ему?
- В чем же здесь ложь? - возразила Наль, капризно кривя губы. - Я ему понравилась. И он нравится мне. Давно нравится. Я так долго ждала его. И я его не упущу. Я хочу, чтобы он снова смотрел на меня так, как нынче утром. Хочу, чтобы его руки обнимали меня за талию. Хочу, чтобы его губы…
- Достаточно! – зарычал Лафей и швырнул в нее лампой. Раздался звон стекла. В спальню сразу ворвался ветер со снегом. Лафей отступил, закрывая лицо руками.
-Я всё равно возьму верх над тобой, - прошептала Наль у него в голове. - Борьба бесполезна. Мы с тобой оба хотим одного и того же. Быть с ним. И я могу помочь тебе. Только скажи «да», и я тебе помогу.
Всю ночь Лафей вертелся с боку на бок в тщетной попытке уснуть и ведя бесконечные споры с самим собой. Наутро он сдался под напором своего желания, слишком сильного, чтобы с ним бороться. Вызвав слугу, он вручил ему мешочек с деньгами и отправил его в город с приказанием купить большое зеркало, платья, туфли, перчатки и шляпку.
Когда все было доставлено, Лафей отослал слугу из замка, установил зеркало поближе к проникающему в окна свету и произнес заклинание.
Наль явилась мгновенно. Почти беспристрастно Лафей отмечал, что она гораздо красивее портнихиной дочки – что в облике ее есть стать и гордость, каких не было у крестьянки.
- Я не искала встречи с ним, ни раньше, ни теперь, - сказала Наль, кокетливо взглядывая на него из зеркала. – Он сам назначил мне свидание. И я пойду к нему, клянусь Имиром. Просто не мешай мне, Лафей.
- О боги… Не заставляй меня пожалеть об этом, - пробормотал Лафей, и Наль ласково улыбнулась, накручивая на палец прядку черных вьющихся волос.
- Ты не пожалеешь, - ответила она.

***
Ночь выдалась лунной и безветренной, заиндевелые сосны стояли без движения белыми статуями. Наль шла по скрипучему снегу, кутаясь в шубку и подметая сугробы подолом платья. Непривычно узкие сапожки сжимали ноги, как в тисках. Но это нисколько не портило ее настроения: в голове приятно звенело после недавнего приема обезболивающих настоек, а на сердце трепетали нетерпение и радость.
Она спустилась с пригорка и, держась в тени деревьев, проскользнула на опушку на окраине сада, где проходила граница королевского замка и начинались окраинные поселения. Днем из этой части леса всегда доносился стук топоров, а над верхушками вековых сосен курился дымок – но сейчас тут было тихо и пустынно. Наль остановилась, обхватив ствол ближайшей сосны руками – ей необходимо было успокоиться и привести в порядок свои чувства и мысли.
- Он не придет, глупая женщина. А если придет – что ты станешь делать? О чем станешь говорить с ним? - с запоздало проснувшимся благоразумием и рассудительностью принялся ворчать Лафей. - Мало тебе того позора на охоте, хочешь еще крепче сесть в сугроб? Что будет, если тебя заметит стража? Или Один раскроет обман?
- О, молчи, - прошептала Наль. – Мне всё равно, что со мной будет! Если он придет ко мне – все остальное станет уже неважно. Если же он не придет… тогда всё тем более будет неважно, Лафей.
Последние ее слова прервал шорох шагов. Наль выглянула из-за дерева – на освещенную луной поляну вышел Один. Он нисколько не таился – на нем был все тот же красный плащ, в котором он так гордо разгуливал прежде по Етунхейму.
- Наль! – позвал он, и с верхушек сосен сорвались и захлопали крыльями перепуганные птицы.
- Тише! – воскликнула Наль, выходя из своего укрытия. – Тише, нас могут услышать!
- А, прости! – беспечно отозвался Один, в один шаг подходя к ней и окидывая ее внимательным взглядом. Глаза у него были совершенно шальные и блестели ярче обычного. – Пройдемся?
- Давай лучше посидим! – предложила Наль, для которой не было ничего хуже прогулки в женских сапожках.
Они устроились на поваленном дереве.
- Ты очень красива, - сказал Один тихо, беря ее руки в свои. – Ты прекраснее всех женщин Асгарда. Но Лафей ни разу не упомянул о тебе… Должно быть, он мне не слишком доверяет.
- Он доверяет тебе больше, чем себе самому, - поспешила заверить Наль. – Ты ему дороже брата. И поэтому он не хотел бы поставить тебя в неловкое положение. Ведь знакомство с его сестрой накладывало бы на тебя определенные обязательства… которые, возможно, не нужны тебе.
- Лафей так считает? – удивился Один. – Вероятно, в нем говорит косность Нарви – ваш король и сам не потрудился познакомить меня с сыном... Но мне казалось, я ясно дал понять Лафею, что наши с ним отношения никогда не носили официального характера. Я полюбил твоего брата с первой нашей встречи и всегда относился к нему как к другу, а вовсе не как к сыну короля Етунхейма. Надеюсь, что и твою дружбу смогу заслужить.
Наль, слушая всё это, сгорала от стыда и смущения и не знала, куда себя девать. От бегства ее удерживало только понимание, что в неудобных женских сапожках далеко не убежишь – и что настойчивость Одина заставит аса искать других путей для свидания, еще более опасных и безрассудных.
Один же, видя, как на щеках етунской девы зарделся румянец, сильнее сжал ее руки.
- Моя дружба уже заслужена тобой, - ответила Наль, поспешно, чтобы не дать затянуться неловкой паузе. – Ведь друг моего брата – и мой друг тоже. Но в Етунхейме мало кто одобрит наши свидания украдкой. Сказать по правде, я и сама не думала, что ты действительно осмелишься прийти, - добавила она. – Вокруг замка полным-полно стражи.
- Я тоже не слишком надеялся тебя увидеть, - сознался Один. – Тем дороже для меня это мгновение. Послушай, Наль… Это прозвучит странно, но прошу, выслушай меня и поверь искренности моих слов… Я знаю тебя так недолго, но мне кажется, будто мы знакомы уже тысячу лет. Еще при первой нашей встрече я как будто вспомнил тебя, словно когда-то прежде мы уже были знакомы… Это ощущение оказалось для меня столь новым, что я думал о тебе все эти дни… И я никогда прежде не испытывал ничего подобного.
- Прошу, не продолжай! – испуганно воскликнула Наль. В голосе Одина звучала глубокая искренняя страсть, и тот обман, в который она его втянула, жег ее изнутри жгучим стыдом.
Но Один только покачал головой, отказываясь подчиниться ее испуганной просьбе.
- Я знаю, что между Лафеем и Нарви идет негласная борьба за власть, - продолжал он, но голос его звучал так проникновенно, словно речь шла вовсе не о политике. – Так знай же: твой брат может рассчитывать на мою полнейшую поддержку и дружбу… и, чтобы заверить его в моих намерениях, я попрошу у вашего отца твоей руки... Ты станешь моей, Наль? Станешь моей королевой?
- Что? – переспросил Лафей, вздрагивая и порываясь встать, но в этот момент Один привлек его к себе и поцеловал в губы.
Женское тело Наль оказалось гораздо более чувствительным к прикосновениям, и потому самообладание, если у Лафея таковое и имелось, сразу же покинуло его. Поцелуй обрушился на него, как снежный шквал, и, уступая ему, он жадно пил с любимых губ долгожданные ласки и отвечал на них с жаром, который так долго носил в своем сердце, не смея высказать.
- О, Имир… - прошептала Наль, когда они оторвались друг от друга.
Один, поднявшись, подхватил ее на руки, а она обвила его шею и прижалась к нему тесно-тесно, чтобы уже не таясь вдыхать его запах, который сводил ее с ума.
- Я не хочу больше расставаться с тобой, - прошептал Один, пряча лицо в ее растрепавшихся кудрях. – Ты моя. С первого взгляда на тебя я потерял свое сердце, утопил его в омуте твоих глаз, и больше не хочу ничего на всем свете – только быть рядом с тобой!
Наль подняла голову и сама подставила ему для поцелуя горячие губы.
Когда зеленый лунный свет сменился розовой рассветной дымкой, они прощались у потайной двери, ведущей в замок. Очарование ночи постепенно рассеивалось.
- Как бы я хотела, чтобы твои слова сбылись, - говорила Наль, склонив голову на плечо Одина. – Но мы не сможем быть вместе… Ведь ты уже женат…
- Все это ерунда, - отвечал Один ласково. – Всё, что было до тебя, было лишь черновиком моей жизни… Теперь я люблю и любим.
- Да, - ответила Наль – в это мгновение она совершенно не помнила, что еще вчера была Лафеем, королевским сыном, наследником престола: в ней говорило лишь страстное желание быть с Одином, встречать каждое утро в его объятиях. - Но отец никогда не даст согласия на мой брак с асом.
- Так я ему напомню, что я не просто ас! – воскликнул Один. – Он не посмеет мне отказать. Жди меня на закате, я приеду с богатыми дарами и увезу тебя с собой.
Он был так воодушевлен, что Наль не посмела ничего сказать ему. Они простились, и, утомленная после бессонной ночи, полной событий, она с трудом поднялась наверх, в свою комнату.
Заманчивей всего казалось упасть на подушки и уснуть. Скинув шубку и бросив ее на кресло, Наль подошла к зеркалу и долго с удивлением рассматривала свое усталое, но счастливое лицо, яркие, горящие от поцелуев губы, и наконец бросилась на постель и заплакала, поскольку счастье и горе, переполнявшие ее, невозможно было сдерживать в себе.
Она знала, что, если Один действительно выполнит свое обещание и явится со сватами, ее обман прогремит на все девять миров – и она потеряет его навсегда… Лафей потеряет его навсегда. Следовало бы снять с себя чары и поехать в Асгард, прежде чем Один действительно приедет к Нарви, но силы совершенно покинули ее, а слёзы приносили облегчение и давали иллюзию, что все еще может наладиться само по себе, без ее участия.
Рыдания ее были так громки, и она так наслаждалась очищающей силой слёз, что не услышала стука в дверь и очнулась только когда прямо над ее ухом голос короля Нарви проревел:
- Лафее-е-е-ей!!!

***
Лафей едва успел накрыться с головой одеялом, как старый король отдернул полог.
- Лафей, Хель тебя побери!!! – заорал он еще громче.
- Я нездоров, отец, - пискнула Наль, выглядывая из-под одеяла и прячась обратно.
- Нездоров? Так отправь слугу за лекарем! – тотчас сбавляя тон, вкрадчиво, как кот, затаившийся перед мышиной норой, протянул Нарви. – А? что? Где твой слуга? Его здесь нет, не так ли? Ты отослал его в город… Уже не в первый раз! – торжествующе завопил он. – Я все знаю, и не пытайся сделать из меня дурака. Мне давно доложили, что ты заказываешь в городе бабские тряпки и побрякушки!!! Решил блудить у меня под носом, крысеныш? Отвечай сейчас же, какого рожна ты тратишь отцовские деньги на потаскух, вместо того чтобы учиться военному делу?!
С этими словами он сорвал с Лафея одеяло и в недоумении уставился на девушку, съежившуюся на постели его сына.
- Что… что это такое? – охнул Нарви.
- Отец… я все объясню… - пролепетал Лафей, поднимаясь. – Я всего лишь… это заклинание… я нашел его в библиотеке и хотел…
Нарви мгновение сверлил его взглядом и наконец, похоже, осознал всю нелепость открывшейся ему картины.
- Хель и все ее демоны! – снова заорал он так, что задребезжали оконные пластинки в рамах. Он протянул ручищу и схватил Наль за волосы, рывком поднимая с постели. – Ах, ты, паскудник, - продолжал он, брызгая слюной ей в лицо. – И это, по-твоему, достойные занятия для будущего короля? Видела бы тебя твоя мать! Что сказала бы эта святая женщина, память которой ты позоришь своими пакостными поступками!!! Имир, за что ты караешь меня?! – с этими словами он наотмашь ударил Наль по лицу и, когда она с криком упала на спину, простер над ней руку и произнес заклинание обратной трансформации.
Тело Лафея пронзило тысячей игл. Стирая с лица кровь из разбитого носа, он попытался встать, но Нарви снова толкнул его и сбил с ног.
- Пожалуйста, - пробормотал Лафей. – Мне нужно принять… лекарство.
- Лекарство? – переходя на фальцет, завопил Нарви. – Может, тебе еще и ванну принять надо? И выпить чашечку кофе? Вот что, недомерок, постарайся запомнить, я во второй раз повторять не стану, - зашипел он, склоняясь к сыну и с отвращением разглядывая его испачканное кровью лицо. – Еще одна такая выходка, и ты вылетишь отсюда без наследства и благословения, как последний нищеброд. Не попадайся мне на глаза, пока я не успокоюсь, иначе прокляну тебя сгоряча... Я всё сказал.
С этими словами он покинул спальню сына и шарахнул напоследок дверью. Лафей перевернулся на бок, чтобы только не захлебнуться собственной кровью, и отключился.

Продолжение в комментариях.

@темы: Фанфик, гет, Один/Лафей, Jotunheim, Командный конкурс 25 КАДР

---

[Локи Лафейсон]

От Hootsweet:

Смотреть дальше)

От Mooching-Leech, кликабельно:

От moliko:



От mrhiddles:

@темы: Тор/Локи, Фанарт, Локи, Тор

---

Не знаю, кто автор

[Suzume]

Отловлено на томблере.

*под картинкой [море]

(владелец)

@темы: Локи

---

[Angst-Team]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Romance-Team]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Локи Лафейсон]

От pandanoi, кликабельно:

И Тор/Локи от cuervonegro

@темы: Тор/Локи, Фанарт, Локи, Тор

---

[Локи Лафейсон]

От AndreaMeloni:

Смотреть дальше)

Источник:



Источник:



От morethnus:

@темы: Тор/Локи, Фанарт, Локи, Тор

---

[~Orelllka~]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Локи Лафейсон]

От nijuukoo, кликабельно:

Моар)

От tothetwelve:



От morethnus:

@темы: Тор/Локи, Фанарт, Локи, Тор

---

[watney]

Много крутого Тора

Thor by ~luca540 on deviantART

+++

thor by ~Angela-T on deviantART


Thor by *leinef on deviantART


Avengers Thor by ~lshgsk on deviantART


Thor painted by *agnidevi on deviantART


Thor by *LindaMarieAnson on deviantART


SSC - Thor by *anklesnsocks on deviantART


- Thor - by ~indigo21 on deviantART


Humility by *DavidDeb on deviantART


Thor Kid by *AndyFairhurst on deviantART


Thor Sketch by *DavidRapozaArt on deviantART


Thor by =uniqueLegend on deviantART


thor 2 by *rudyao on deviantART


another speed painting thor by *rudyao on deviantART

И немножко Локи

+++

Loki Kid by *AndyFairhurst on deviantART


Lord of Chaos by *LindaMarieAnson on deviantART


I'm the one mistake that you love to hate by *LindaMarieAnson on deviantART

@темы: Локи, Тор

---

Хмъёльнир

[Klodwig]

сто лет не делал видео

@темы: видео, Джейн Фостер, G, Тор

---

[Koyomy]

Неанимешного есть тут. :*

Avengers Day Off #1 by ~Saturn-Kitty on deviantART


Loki Monroe by ~Carszl on deviantART


Trickster by ~Krimzon-1 on deviantART


loki by ~Nikolsha on deviantART


Loki (again) by ~trzecipromien on deviantART


Who am I? by ~AnnGeea on deviantART


Thor - The good news by *Tenshi-no-Hikari on deviantART


ADVENTURES OF COSPLAY BOY AND HIS SAUSAGE SIDEKICK by ~XxTheSmittenKittenxX on deviantART


Lovebirds by ~XxTheSmittenKittenxX on deviantART


Loki and Fenrir - Tyr's Hand by ~BlackLemonJuice on deviantART


Fanart Commission - Thor by *fictograph on deviantART


Break Every Oath by ~unsayunsay on deviantART


Avengers-Juanele-Nov2012 by ~Juanele on deviantART

@темы: юмор, Фанарт, Локи, Мстители, Тор

---

Командный конкурс «25 кадр», тур 3: «О чем говорят мужчины», квест 3

[Angst-Team]

Название: The Way
Фандом: "Мстители"
Автор: Angst-Team
Бета: Angst-Team
Категория: джен
Размер: мини
Персонажи: Тони, Брюс
Рейтинг: PG
Жанр: ангст
Саммари: Where were they going without ever knowing the way? (с) Fastball "The Way"
Дисклеймер: не мое, не извлекаю
Статус: закончен
Задание: "— Вот поэтому я и не женюсь!"
Размещение: сделано для феста "25й кадр" на Thor_community

Все счастливые герои похожи друг на друга, каждый несчастный монстр несчастлив по-своему.
Они мчались по пустой дороге со скоростью почти восемьдесят миль в час, что, впрочем, не казалось им быстрым после катания на читтаури. Предполагалось, что Тони отвезет его в аэропорт, но вскоре Беннер понял, что эта трасса вела совсем в другом направлении. Брюс не знал, почему он не стал спорить и возмущаться, а просто позволил Старку ехать туда, куда тому заблагорассудится, но факт оставался фактом.
- Куда мы едем? – спросил он.
Вид за окном перестал меняться примерно час назад. Сплошные поля и поля, золотые колоски, а солнце припекало все сильнее, хотя время уже давно перевалило за полдень.
- Мы решили немного попутешествовать, - отозвался Старк.
- Я ничего не решал, - отозвался Брюс, убирая волосы со лба.
Он с удивлением обнаружил, что его пальцы влажные от пота, хотя ему и не было жарко, а открытый верх машины и большая скорость обеспечивали неплохую циркуляцию воздуха.
- Ну, все мы так или иначе принимаем решения. Ты понял, что мы не спешим в аэропорт около, - Тони бросил взгляд на приборную панель, - часа дня. Но ты все еще здесь и даже ничуть не позеленел.
Брюс поморщился.
- Если бы я мог…
Тони сильнее вдавил педаль газа, и Брюс задохнулся от плотного потока воздуха. Он был вынужден прикрыть лицо ладонью и повернуться к Старку, чтобы продолжить говорить:
- Я бы запретил шутки насчет Халка. У него не шибко хорошее чувство юмора.
- Уверен? – Тони свернул туда, где асфальт был не такой гладкий. – Вроде как это ты зануда, а Халк веселый парень. К тому же, говорят, он спас мне жизнь.
- Счастливая случайность.
- Другие поговаривают, что я очнулся от поцелуя прекрасного принца, - улыбнулся Тони, поправляя темные очки.
- Что?
- Стив Роджерс.
- Глупость какая-то, - рассмеялся Беннер. – Не было ничего подобного.
- Очень хорошо, - кивнул Тони. – А то мне бы пришлось на нем жениться.
- На Поттс ты так и не женился, - ляпнул Беннер, не особо задумываясь.
Лицо Тони как-то резко помрачнело, и он сбросил скорость до шестидесяти миль.
- На это есть причины.
Несколько лет назад, еще до того, как получить ударную дозу гамма-облучений, Брюс бы обязательно извинился за свою бестактность. Но дело в том, что теперь он многое воспринимал иначе. Не обязательно просить прощения за правду, высказанную вслух, а вопросы, что тревожат, лучше задавать, даже если покажешься глупым. Мир в целом и твоя жизнь в частности могут резко поменяться в любую секунду. Повернись все иначе, не будь у Тони в груди реактора, и сейчас все они были бы уничтожены или порабощены пришельцами из других миров, а бог из Асгарда с психопатическими отклонениями доказывал свои теории о свободе на практике. Нельзя упускать шансы. Как бы то ни было пошло, лучше жалеть о сделанном, чем о не сделанном.
- Злишься сейчас?
- Постоянно.
- На меня? – уточнил Старк.
- На жизнь в целом.
- Ей все равно, чувак. Она абстрактное понятие.
Беннер чуть заметно улыбнулся. Они продолжили свой путь по пыльным дорогам. В Брюсе потихоньку стал просыпаться интерес по поводу их побега. Куда и зачем они направлялись? Пожалуй, стоило бы задать пару вопросов этой железной занозе. Но что-то приятное было и в неведенье, в том, чтобы передать контроль в чужие руки. Брюс вздрогнул. Быть может, именно это желание не быть ни за что в ответе так остро всегда чувствовал Халк. Казалось глупым, но отчего-то и забавным превратиться в зеленого монстра прямо в тачке Старка. Брюс представил, как его тело увеличивается и меняет цвет, а машина быстро оседает и превращается в яркий металлический блин. Он потряс головой. Не стоит призывать беду, ей достаточно малейшего повода, чтобы постучаться в двери и без приглашения.
Солнце наконец-то стало опускаться за горизонт, и сразу стало прохладней.
- Где мы? – лениво спросил Брюс, прикрывая глаза и расслабляясь.
- В американской глуши. Проголодался?
Брюс прислушался к себе и кивнул. Они миновали несколько сонных улиц и остановились напротив забегаловки, оформленной в стандартных для таких мест бело-красных тонах.
- Интересно, грозит ли нам тут отравиться, - с неясным восторгом сказал Старк.
Брюс вздохнул. Лично ему отравиться не грозило сразу по нескольким причинам. Во-первых, его организм был закален Индией и той водой, что текла там из кранов. У любого бы европейца желудок скрутило на пару недель от одного стакана. Во-вторых, его вторая личность явно была куда более здоровой и устойчивой к плохой еде. Честно говоря, Беннер не припоминал, чтобы он болел с тех пор, как появился Халк.
- Что ты замер? – выдернул его Тони из размышлений. – Опасность не должна останавливать нас.
Они взяли по сэндвичу с колой и уселись за столик в углу. Официантка проводила их подозрительным взглядом, хотя улыбалась и приветливо, и тут же прилипла к телефону. Видимо, рассказывая, что к ним в городок пожаловали два странных типа на крутой машине. Внутри кафе было чисто, но душно, а столы и стулья были пластиковые. Беннер взял «Цезаря» с бумажной тарелки и откусил одну треть. Несмотря на то, что в основном можно было почувствовать вкус майонеза и горчицы, было вполне съедобно.
- Зачем мы здесь, Тони?
- Знаешь, Брюс, это очень забавно. Когда Фьюри вызвал всех нас и собрал на летающей базе ЩИТа, то особо никто не задавал вопросов. Зато когда ты садишься в машину к другу и едешь на безобидную загородную прогулку, то никак не можешь отделаться от мысли: «Зачем это ему надо? Вдруг он что-то от меня хочет?».
- Мы не друзья, - поправил его Брюс.
Это не прозвучало агрессивно. Он не хотел сказать, что они враги или у них какие-то сложности в отношениях, но, однако, друзьями они все же не были. Не в той степени, чтобы внутри не проходила нервная дрожь от страха, что его могут в очередной раз просто попытаться использовать.
- Я думаю, - Старк вытер соус с подбородка, - ты уехал в Индию, потому что тебе казалось, что там спокойно и никто тебя не найдет. Но вышло все иначе, верно? Как только ты им понадобился, агент Романофф была уже на пороге, готовая уговаривать тебя любыми способами, - Тони поднял бровь.
- Ничего такого не было, - возразил Брюс.
- Зря. Тебе бы было хорошо. О, и Халку бы понравилось тоже.
- Ты можешь говорить о чем-то еще, кроме женщин и секса?
- Да. Таким образом защищенность, которую тебе даровала коровья страна, была лишь иллюзией. Возможно, Халку спокойней вдали от людей, но я хочу показать тебе, что для этого совсем не обязательно уезжать из штатов. Что ты видишь сейчас вокруг? – Тони обвел рукой и зал кафе, и все то, что было за окном.
Откровенно говоря, было пустынно.
- Дело не только в количестве людей, - возразил Беннер.
- Но и в качестве? – заржал Тони.
- Можно и так сказать. В Индии я делаю что-то полезное. Спасаю жизни людей и… себя тоже.
Старк неоднозначно покивал, будто разом соглашаясь с Брюсом и намекая, что всю эту чушь он уже слышал много раз, а сейчас ему нужно вдумчиво прожевать курицу, двенадцать раз или как там учили в детстве.
- Ты лечишь пару человек там, где мог бы помочь тысячи. Если тебя интересует альтруизм.
- Это еще одно агрессивное предложение работать на тебя в лабораториях?
- Оно не агрессивное, - Тони выставил перед собой ладони. – Вообще-то, оно на редкость милое. Я просто хочу, чтобы твои мозги нашли себе достойное применение. Если хочешь, мы можем построить тебе лабораторию в такой дыре, что чахлый индийский поселок покажется тебе центром цивилизации.
- Тони, ты не умеешь убеждать, - покривил душой Брюс.
По большому счету, все, что говорил Старк, было правдой. Он больше не мог чувствовать себя в безопасности ни на земле, ни под землей, ведь стало ясно, что при необходимости его и оттуда достанут. Старк же, если действительно заинтересован в нем, мог бы охранять убежище весьма эффективно. По приблизительным оценкам его оборудование было куда круче технологий, которые использовал ЩИТ. Да и заветной мечтой Брюса, которую он похоронил где-то глубоко внутри, было, конечно, не лечить больных людей. Больше всего на свете он мечтал найти лекарство, которое бы помогло людям справляться с последствиями гамма-облучений. Хотя об этом и не говорилось в открытую, но Беннер знал, что далеко не он один пострадал. Просто остальных оказалось чуть проще держать под контролем.
На город опустились светлые сумерки, и девушка, что висела на телефоне, процокала в подсобку и включила свет.
- Когда-нибудь весь мир будет сиять от энергии моих реакторов.
- Люди никогда не были столь восприимчивы к отличным идеям, - возразил Брюс.
Ни одного посетителя, кроме них двоих, у кафе так и не случилось. Да и Тони с Брюсом устали сидеть на одном месте. Они вышли на улицу и глубоко вдохнули теплый свежий воздух. Беннер вдруг отвлекся от себя и подумал, что Старк проводит свободное время весьма странным образом. В отличие от Брюса у него были близкие люди, он был героем, а не монстром, которого прячут в темный шкаф, чтобы пугать детей, и все же сейчас они находились вместе на крыльце дешевой забегаловки. Вели разговоры, и, что гораздо важнее, очень много молчали.
- Нам нужно найти мотель. Можно, конечно, поспать и в моей машине. Еще не в таких местах приходилось… Но лучше все же найти мотель.
- Можно было спросить у официантки, где тут лучше остановится.
- Проведем расследование. Так гораздо веселей, - чуть заметно улыбнулся Тони.
Поиски не заняли много времени, и еще до того, как на улице совсем стемнело, мрачный владелец выдал им ключи от их номеров.
- Никуда не пропадай до утра, - вместо пожеланий спокойной ночи сказал Старк.
- Особо некуда, - согласился Брюс.
Комната была маленькой и пахла деревом. Он даже не стал включать свет. Просто бросил ключи на столик, скинул ботинки и рухнул на кровать. Брюс понимал, что завтра Тони спросит его еще раз, не хочет ли Брюс работать с ним. На этот раз надо быть готовым дать ответ.
Беннер думал, что долго промучается без сна, однако свежий воздух и какое-то глухое спокойствие этого места быстро сомкнули его веки. Проснулся он от громкого стука в дверь.
- Поехали, - поприветствовал его Старк, который и сработал сегодня будильником. – Я отвезу тебя в аэропорт.
Брюс с удивлением посмотрел на него.
- Что? Не люблю нарушать обещания.
Дорога была все такой же, как и вчера, но и неуловимо изменилась. Брюсу казалось, будто тяжесть, лежавшая на сердце, осталась в маленьком городке, названия которого он так и не узнал. Будто теперь он был свободен в любом из смыслов, в том числе поступать так, как ему хочется. Старые ошибки больше не имели власти над ним.
- Я согласен.
- Хорошо, - чуть заметно кивнул Старк.
- Но мне все равно сначала надо вернуться в Индию.
- Для тебя вакансия всегда открыта. Так что даже если ты струсишь и сбежишь, сделаешь вид, что хорошо спрятался, место все равно останется за тобой.
- Не думал, что такое бывает, - улыбнулся Брюс.
- Тор говорит, что магия и наука по сути одно и то же.
Брюс сначала хотел заметить, что никак не ожидал подобной мысли от Тора, но потом решил, что это уж слишком. Не ему судить умственные способности богов. К тому же Халк, похоже, нашел с ним общий язык. Всем нужен кто-то близкий, друг, который сможет тебя понять.
- Обычно я не спрашиваю подобного, - начал Брюс, - но так как ты меня похитил, то, думаю, у меня есть некоторое право…
- Ага.
- Почему Поттс все это терпит?
- Завидуешь мне? – проявил неожиданную проницательность Старк. – Ты уже второй раз заговариваешь о ней.
- Ты ей даже ни разу не позвонил, пока мы были тут.
- Откуда тебе знать? Может, я звонил вчера вечером из номера.
Брюс смутился. Он действительно не знал, но не успел он извиниться, как Старк добавил:
- Но ты прав, я не разговаривал с ней пока. Наверное, она любит меня. Что-то вроде того. Причина должна быть простой, но я не очень разбираюсь в таких вещах. Это же не физика.
- Я бы… Впрочем, учитывая Халка, самое лучшее, что я могу сделать для тех, кого люблю, - держаться от них подальше.
Долгое время они молчали, но когда они выехали на трассу, что вела к аэропорту, Тони неожиданно сказал:
- Я сделаю Пеппер предложение, когда мы вернемся.
Но сколько бы Брюс потом не проверял газеты и новости в интернете, работая в своей новой, пугающе блестящей лаборатории, объявление о помолвке так и не появилось.

@темы: angst, Фанфик, Брюс Беннер - Халк, джен, Тони Старк - Железный человек, Командный конкурс 25 КАДР, PG

---

[watney]

Если какие-то арты здесь уже были, строго не пинайте. Вся френдлента в анимешном Локи\Торе, и я скоро забуду, кто их играл на самом деле и как они выглядят.

Thor's Death WIP by ~AlekinaArt on deviantART

+++

l'angst by *Roncheg on deviantART


NGK-1 by *Roncheg on deviantART


Prince Loki by ~AlekinaArt on deviantART


No more God by ~Lok1Laufeyson on deviantART


Loki - Shadow by ~RiotFaerie on deviantART


Loki by *anndr on deviantART


Languor by ~green-feline on deviantART

@темы: angst, Тор/Локи, Локи, PG

---

[Romance-Team]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Локи Лафейсон]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Angst-Team]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Командный конкурс «25 кадр», тур 3: «О чем говорят мужчины», квест 2

[Romance-Team]

Контрольная фраза: «Мечты вообще не сбываются, в лучшем случае ты просто достигаешь цели»

Форма: фанфик
Название: Неудавшийся обман
Автор: Команда ROMANCE
Бета: Команда ROMANCE
Фандом: «Thor» («Marvel»)
Персонажи: Тор/Локи
Рейтинг: РG-13, слэш
Жанр: Fluff, Vignette
Предупреждения: OOC, AU
Размер: мини
Саммари: Верить Локи можно, особенно когда знаешь, что он тебя обманывает.
Дисклеймер: все права принадлежат правообладателям, любовь - нам
Примечание: фик написан на конкурс «25 кадр» на Thor community для команды Romance

Самым болезненным ощущение было в суставах. Сперва казалось, что их с силой сдавливало, затем скручивало, а под самый конец превращения еще и причудливо выворачивало. Если не считать этого маленького, но крайне неприятного момента, Локи уже привык к проводимым над своим телом экспериментам. За последнюю сотню лет он так отшлифовал мастерство оборачиваться кем пожелает, что вместо наводимого ранее морока сейчас уже мог обращать материю. Это гарантировало полнейшее сходство с тем, кого Локи копировал. Теперь даже самый проницательный ас вряд ли смог бы отличить подделку от оригинала. Оставалось совсем немного опытов и тренировок, чтобы справиться с задачей превращения в кого-то, кто по массе тела больше или меньше тебя самого. Но для сегодняшней ночи сгодится и тот уровень колдовства, который уже достигнут.

Локи оправил платье. Когда-то выкраденное из покоев матери, оно было ему чуть велико в груди и на бедрах. Как Локи ни старался, но наколдовать себе лишние объемы тела он не мог. На это имелась отговорка, которую Локи часто слышал из уст асгардских, лишенных пышных форм дам, что платье, дескать, просто свободного кроя.

Обувь можно было не менять – ее и так не было видно под многочисленными юбками. Зато с прической пришлось повозиться. Локи не знал ни одного заклинания, которое помогло бы уложить волосы, поэтому, вооружившись расческой и десятком шпилек, он потратил не меньше часа, чтобы отражение в зеркале выдало некое сходство с тем, что обычно наверчивали на своих головах асиньи.

- Позвольте вам помочь, - тонким девичьим голосом попросил Локи у своего изменившегося отражения и пару раз кокетливо хлопнул ресницами.

Вышло ужасно пошло. Локи поморщился и чуть было не сплюнул на расшитый причудливым змеевидным узором шелковый ковер.

Оставались мелочи: подчеркнуть черты лица, удлинить ресницы, сделать поярче рот. Все это далось Локи парой щелчков и взмахом руки. И вот уже в зеркале отражается не младший сын конунга, а девица, из тех, которые десятками прислуживали Фригг. Локи, повертевшись, внимательно осмотрел всего себя. Отошел от своего отражения подальше, затем вернулся и встал почти вплотную к зеркалу – все идеально, нигде, ни с какой стороны не заметишь подвоха. Локи заправил выбившиеся пряди волос за уши, провел кончиками пальцев по шее, ключице и вздрогнул, задев висящий на толстого плетения цепочке кулон…


Когда-то давно, много столетий назад, Локи оказался в немилости у отца. Провинившись перед своим миром и конунгом, он должен был заплатить немалую цену, чтобы искупить свою вину. Назначивший день суда Один приказал держать младшего сына запертым в его покоях, без дозволения свиданий с кем-либо. В то время уже отчаявшийся найти выход из сложившегося положения Локи внезапно обрел того, кто пошел против воли Всеотца и скрасил его одиночество. Неожиданным спасителем оказался старший брат. Когда Тор в первый раз влез в окно его покоев, Локи даже разозлился, посчитав, что законнорожденный любимец отца пришел поиздеваться над ним. Но Тор оказался на удивление скромен в своих суждениях относительно случившегося и встревожен будущим Локи. Он приносил брату новости, рассказывал о том, что творится во дворце, пока тот сидит взаперти. И, что было ему совсем не свойственно, передавал Локи те слухи, которые слышал сам о ходе закрытого судебного процесса. Через какое-то время подобная откровенность вкупе с тем, что Локи знал о старшем брате – о том, что тот неспособен врать или же быть неискренним, дала свои плоды – тайное общение братьев вошло для обоих в привычку, делая их ближе друг к другу. Единственный раз задавшись вопросом, почему Тор так поступает, Локи тут же дал себе ответ: он играет в благородство, спасая непутевого брата. У самого Тора Локи не спросил о причине его поступков даже в тот момент, когда на последнем заседании суда брат яростно вступился за него и вырвал из рук обвинителей. Против такого отношения не пошел даже Один, назначив младшему сыну вместо первоначальных жестоких наказаний и изгнания исправительные работы и многовековой домашний арест.

В один из последних вечеров заточения Тор пришел к брату не с пустыми руками. Переминаясь с ноги на ногу, он протянул Локи небольшой, в нескольких местах испачканный кровью кулек.

- Я добыл его в боях, - потупив взор, сообщил Тор.

- Надеюсь, это не зубы твоих врагов. - Локи принял кулек и положил его на ладонь, раскрывая.

- Люди называют его «оникс». Это камень.

- Да вижу, что не дерево. - Локи повертел черного цвета самородок, затем покатал его в ладони, проверяя на наличие в нем магии. – Зачем он мне?

Тор неопределенно пожал плечами.

- Он бесполезен, - заключил Локи, закончив сканировать камень.

- Люди говорят, что это камень силы и власти. Это камень вождей.

- Тогда я не понимаю, почему ты еще не обложился им весь? – заметил Локи, возвращая брату подарок.

Разговор давался Тору крайне тяжело. Даже заранее готовый к тому, что брат станет высмеивать его поступок, он, не зная, как требуется вести себя в подобных ситуациях, чувствовал неловкость.

- Он… - Тор помял в руках кулек. – Мне рассказывали, что он проясняет ум.

- Спасибо, у меня с этим все в порядке, - отозвался Локи, наблюдая из окна, как по двору прохаживается отряд воинов.

- Я хочу… - начал было Тор.

- Опять «я хочу», - перебил его Локи.

И Тор понял, что настаивать не имеет смысла. Если брат уперся с принятым им решением – спорить бесполезно.

- Надеюсь, он поможет тебе понять то, чего ты действительно хочешь, - и с этими словами Тор удалился.

Когда Локи обернулся, кулек лежал на столике рядом с балконной дверью.


Даже самому себе он не мог объяснить, почему в тот раз не выкинул этот странный подарок. После суда, уже многим позже, получив амнистию, Локи выторговал у цвергов услугу на огранку камня, а затем, вставив его в кулон, повесил себе на шею. Заметил ли Тор подобное отношение к своему подарку? Локи был уверен, что нет - брат мало обращал на него внимание. А после того как послесудебная жизнь Локи вошла в привычную колею, казалось, что Тор вообще забыл про брата. Он общался с Локи лишь изредка, на банкетах и официальных приемах, большую часть своего времени пропадая в военных походах и посольских визитах в вверенный ему под охрану Мидгард.

Когда Локи спрашивали, что это за украшение, он небрежно отмахивался, называя подарок Тора безделицей и пустяком. В глубине же души ему самому себе было страшно признаться, озвучить ту причину, по которой сама мысль остаться без этой так называемой безделицы приводила его в расстройство. Кулон так ему нравился, что зачастую Локи не снимал его вообще, вне зависимости от наряда или же ситуации. Вот и сейчас он решил, что не стоит с ним расставаться. Маленькая деталь ничуть не портила внешнего облика. Ее и видно практически не было.

Локи в последний раз придирчиво оглядел свое отражение в зеркале. И когда убедился, что все соответствует задуманному, стремительной походкой вышел из покоев.

***
Демонстрируя рельеф накачанных мышц, обнаженный по пояс Тор стоял перед огромным, вмурованным в стену зеркалом. Вокруг него, щебеча и пересмеиваясь, порхала стайка молоденьких портних. Девчушки, то и дело поглядывая на старшего сына конунга, краснея и смущаясь, старались каждая коснуться то Торова плеча, то груди. По нескольку раз, хотя в том и не было надобности, ловко орудуя лентами, они обмеряли его с ног до головы. И ни одна из них не отходила от Тора ни на минуту.

Сам Тор стоял молча и неподвижно, изучая ничего не выражающим взглядом свое отражение в зеркале. Когда, тихо отворив створку двери, в примерочную прошмыгнул Локи, Тор даже не покосился в его сторону. Сейчас младший брат выглядел как любая другая фрейлина. А их дворцовый двор насчитывал столько, что сами Фригг и Фрейя, большие любительницы окружать себя женской свитой, не знали точного количества прислуги. Этот факт придавал Локи смелости. Поэтому, когда портнихи в очередной заход принялись измерять Тора, Локи, прихватив со столика одну из измерительных лент, бесстрашно подошел к брату и, встав прямо перед ним, померил расстояние на его груди от одного соска до другого.

Его прикосновения столь явно отличались от тех робких касаний, какими одаривали его портнихи, что Тор, нахмурившись, перевел взгляд на измеряющую его девушку.

- Отличная грудная клетка, - улыбнулся густо накрашенными губами Локи.

- Мать зовет? – не понял Тор, рассматривая стоящую перед ним фрейлину.

Голос его, и без того грубый, прозвучал ниже обычного. Не вылезавший из походных условий, Тор окончательно посадил его частыми простудами, на которые, несмотря на все увещевания врачей, не обращал внимания, пуская на самотек.

- Нет, я пришла не по этому поводу, - кокетливо отозвался Локи, пряча ленту за спиной, и когда понял, что Тор не собирается его ни о чем спрашивать, добавил: - У меня к вам дело.

- Какое? – Тор перевел взгляд на свое отражение.

- Личное, - тихо и смущенно ответил Локи, украдкой следя за реакцией брата.

- Говори, - разрешил Тор.

- Прямо здесь? – искренне удивился Локи и, сообразив, тут же залепетал: - Я не могу… Тут, - он испуганно оглянулся на портних, – тут они… И я… Я не…

Тор, не проронив ни слова, выслушал словесные излияния фрейлины, а затем, ничего не говоря портнихам, подхватил со спинки стоящего рядом кресла рубаху и направился к выходу.

- Куда же вы? – запричитали девчушки. – Мы еще не закончили.

- Вернитесь! Ваша матушка приказала…

- С матушкой я сам поговорю, - бросил им через плечо Тор. – Пойдем, - кивнул он Локи.

***
В одной из многочисленных галерей дворца Тор резко остановился и, обернувшись, со всем вниманием уставился на шедшую за ним фрейлину. Успевший в последний момент остановиться, Локи чуть было не налетел на брата и вовремя схватился за края своих разлетающихся в разные стороны юбок, чтобы ненароком не наступить на них.

- Ну? – подтолкнул его к началу разговора Тор.

- Не здесь, - притворившись смущенным, отозвался Локи и, подхватив брата под руку, потащил его за колонну.

Теперь их не было видно никому - ни со стороны галереи, ни со стороны улицы. Локи, втиснувшись между братом и колонной, насколько еще это было возможно, с силой прижался к Тору. Вместо удивления или недоумения тот отреагировал на подобные действия спокойно и даже приобнял нахальную фрейлину за плечо.

- Вам же нравятся такие как я, - зашептал Локи, кладя обе ладони брату на грудь. – Скажите, ведь нравятся?

Собственные слова показались ему ужасно глупыми. Но именно их наговаривали без ума влюбленные в его брата девчонки, стараясь попасть в его постель хотя бы на одну ночь. Раньше, до того как Тор стал годами пропадать в походах, Локи часто заставал его обжимающимся с очередной служанкой. В такие моменты, если девчонка была не робкого десятка, она всегда напрашивалась подобным образом на торовское «да». А уж в том, что выглядит он не хуже, чем другие асгардские девки, Локи не сомневался.

Не предпринимая никаких поползновений в сторону фрейлины, Тор молчал, позволяя ей то прижиматься к себе всем телом, то чуть отстраняться и легонько оглаживать грудь, мимоходом, словно случайно, задевая затвердевшие от ласковых прикосновений соски.

- Сегодня праздник, - с мурлыкающими интонациями в голосе шептал на ухо брату Локи. – И каждый уважающий себя мужчина обязательно будет на нем с той, которую предпочитает его сердце. И, - Локи ощутимо подался бедрами вперед, - не только сердце.

В тот момент, когда Локи потерся бедрами о бедра брата, Тор, все это время внимательно слушавший речи фрейлины, вдруг опустил взгляд и с появившимся в глазах любопытством уставился девушке на грудь.

«Попался», - возликовал Локи.

Но в тот же миг на душе сделалось тяжело, словно исполненное желание принесло совсем не то, что ожидалось изначально. Тор все пялился на созданную колдовством грудь, а Локи нестерпимо хотелось выйти из укрытия и, не снимая с себя заклятий, со всей дури дать брату в ухо.

Но вместо этого он, чуть отстранившись, лукаво спросил:

- Я же могу рассчитывать, что эту праздничную ночь вы проведете именно со мной?

Несколько долгих секунд Тор молчал, а затем ровным спокойным голосом произнес:

- Нет.

От удивления Локи чуть было не присвистнул. Впервые в жизни видел он, как брат отказывает женщине. Еще никогда Тор так просто не отмахивался от идущей к нему в руки удачи. Провести ночь с красивой – а Локи сделал себя очень красивой женщиной – фрейлиной, которая явно не рассчитывает ни на что большее и не из тех, кто пристает с чувствами и дальнейшими отношениями - что тут может быть такого, из-за чего стоило говорить «нет»?

- Почему? – с искренним непониманием спросил Локи.

- У меня есть мечта.

Тор, выйдя из-за колонны, неспешно стал затягивать на себе завязки рубахи. Последовавший за ним Локи, не найдя подходящих слов, просто встал рядом.

- Я мечтаю, - покончив с рубахой и не смотря на фрейлину, уверенно заговорил Тор, - провести эту ночь с другим асом.

- С любимой? – не совладав с нарастающим раздражением, выпалил Локи.

- Да, - Тор кивнул и зашагал прочь.

- Идиот, - зашептал ему в спину Локи, заставляя брата остановиться и обернуться. – Мечты не сбываются. В лучшем случае ты просто достигаешь цели.

На это Тор ничего не ответил. И Локи, не выдержав его спокойного и внимательного взгляда, вынужден был, развернувшись, как можно быстрее зашагать прочь.

***
Праздничная ночь катилась по неизменному уже многие века пути. Над дворцом и главными улицами Асгарда яркими разноцветными сполохами горело небо. Внизу, под стеной, гуляли многочисленные толпы народа. Пристроившись на парапете за бойницами, Локи смотрел на разодетых в праздничные наряды асов, изредка кидая в них отколупанные от стены камушки. Невдалеке, у одной из дворцовых башен, гремел салют.

На душе было паршиво. Шутка с братом вышла боком – только зря тратил время, превращался. Перевоплощение тоже вышло не ахти каким. После него еще пару часов сильно болела левая рука. Даже пришлось идти к лекарю и просить унять боль. Самостоятельно Локи, промучившись со своими заклинаниями, сделать этого не смог.

С большой вероятностью Тор находился сейчас в главной зале, там, где устраивались танцы и где щедрый медовар Эгир разливал свой божественный напиток в кубки всех желающих. Локи не сомневался, что хмель уже ударил брату в голову и до утра небо над дворцом не раз сотрясется от его пьяного и безудержного веселья.

Локи мог бы тоже быть там, пить мед и развлекаться с асиньями, которых так к нему тянуло. Женщин привлекала его слава отъявленного негодяя и преступника, пошедшего вопреки воле Всеотца и когда-то осужденного всем Асгардом. Поэтому от недостатка любовных приключений и утех Локи не страдал. Но если раньше поклонницы были для него приятным развлечением и времяпрепровождением, то по прошествии времени, особенно с памятных событий суда, когда Тор постоянно был с ним рядом, девушки стали надоедливым и пустым пунктом в его жизни. С огромным трудом Локи оказался вынужден признать: единственный, кого он действительно хочет, кто ему нужен – это брат. Чем больше проходило времени, тем сильней жажда Тора сдавливала нутро. Словно кто засовывал в него руку и сжимал все внутренности, стоило только кому-то заговорить в присутствии Локи о старшем сыне конунга. Несколько первых столетий он гнал от себя пагубные для мужчины и принца мысли и желания, но затем «хочу» сделалось столь нестерпимым, что Локи смирился. Пока Тор отсутствовал в Асгарде, идти наперекор своим страстям было легко. Но стоило брату вернуться во дворец, как весь мир вставал с ног на голову.

Локи коснулся рукой кулона и тут же усмехнулся сам себе. А камушек-то и вправду непростой. Не заключая в себе никакой магии или же любой другой посторонней силы, он все-таки сделал свое дело – то, о котором говорил преподнесший его Тор. С тех пор как он впервые надел его себе на шею, Локи со всей ясностью мысли действительно осознал то, в чем он нуждается более всего. Точнее, не в чем, а в ком – в сводном брате, в том, без которого за всю жизнь Локи не обходилась ни одна его шалость, ни одно коварство, в родной, такой непохожей на его собственную душе.

В небе грянул очередной залп, возвещая разгар праздника.

- Подвинься, - попросил Тор, пролезая в узкий проход между бойницами.

Локи проследил, как брат под канонаду салюта вылезает на парапет и усаживается с ним рядом.

В нарядном, расшитом драгоценностями камзоле Тор походил на плохую пародию самого себя. Локи так привык видеть его в доспехах, что праздничное одеяние резало взгляд.

- Ты что здесь делаешь? – задал он вопрос.

- Сижу, - ответил брат, наблюдая фейерверк.

- Я вижу, что не стоишь, - огрызнулся Локи. – Почему ты здесь?

- Потому что я хотел быть здесь.

- Где? – не понял Локи.

- Здесь, - не поворачивая к нему головы, ответил Тор.

- На стене? – теряя терпение, снова задал вопрос Локи.

- Рядом с тобой.

Разговаривать с ним было сложно. После суда, утонув в своих походных буднях, Тор практически прекратил какое-либо общение с братом, словно Локи перестал для него существовать. Редкие фразы, брошенные из не присущей Тору вежливости, стали единственной возможностью для Локи хоть как-то поддерживать с ним контакт.

Приход Тора на стену, да еще и странные, никак не вяжущиеся с его обычным поведением слова не укладывались у Локи в голове. И все-таки он был рад, что в эту ночь, когда весь Асгард, будто проклятый, гудит на сотни различных голосов и музыкальных инструментов, именно в эту ночь, когда можно пировать до упаду, Тор пришел к нему, к Локи. Даже малое количество времени, проведенное рядом с братом, вызывало у Локи воспоминания о своем заключении и о том, когда они с Тором по-настоящему сблизились.

- Слушай, - начал Локи. – Тебя, наверное, ждет кто-то, - он усмехнулся, - на ночь.

- Нет, - покачал головой Тор.

- Сегодня такой праздник, - проглотив удивление, продолжил Локи. – Все парами. Прям как эти… - он задумался, припоминая. – Помнишь, в Мидгарде был дед, который всех парами на корабль собирал?

Тор кивнул.

- Вот они как те овцы… - Локи рассмеялся, а затем, старательно подбирая слова, продолжил: - У тебя же тоже вроде как пара… есть. Любимый ас.

- Есть, - согласился Тор.

- Тогда что ты здесь делаешь?

- Сижу с любимым асом.

Сердце екнуло и провалилось до самого не знавшего еды с обеда желудка. Локи, не сообразив, что сказать и как стоит реагировать на такое, совсем не вяжущееся с логикой, заявление, недоуменно уставился на брата.

- Что? – хмыкнул Тор, поворачивая к нему голову.

Локи не ответил. И тогда Тор засмеялся. Весело и просто, словно его рассмешил вид удивленного брата.

- Когда придешь в следующий раз, - он протянул руку и в вырезе рубашки Локи бережно подхватил ладонью кулон, - не забудь его снять.

Когда у Локи хватило сил и смелости поднять на брата взгляд, Тор смотрел на него с нескрываемой нежностью. И пока младший не успел что-либо ответить или же, что было вероятней всего, съязвить, сказал:

- В своем натуральном виде ты нравишься мне куда больше.

Стыд подавил все здравые мысли, какие еще были в голове Локи. А следом за ним пришло и осознание того, что происходило между ними с братом все эти столетия. Нежелание Тора быть с ним в непосредственной близости, старательный уход от общения и долгие изнуряющие походы – все встало на свои места, словно кто-то открыл перед Локи дверь в понимание всего на свете. Он рассержено и грубо отбил руку Тора и, сев прямо, уставился в небо.

- Сердишься? – уточнил тот, не спеша касаться брата.

- Нет, Хель тебя забери, радуюсь! – огрызнулся Локи.

- Я виноват, - вдруг серьезно произнес Тор. – Думал, отсутствие тебя рядом поможет забыть то, что я к тебе испытываю.

Осторожно, каждую секунду опасаясь, что брат, рассерженный из-за раскрытого обмана, столкнет его со стены, Тор обнял Локи. А когда понял, что никто не собирается его изничтожать, осмелел и, зарываясь носом в волосы брата, еле слышно прошептал:

- Ты прав, мечты не сбываются – достигается цель. Но, - он чуть заметно улыбнулся, - какая мне разница, если моя цель и моя мечта, - он крепче прижал к себе Локи, – одно и тоже?

В небе, предвещая долгое и сладкое послепраздничное утро, вспыхнул самый великолепный салют.



Бонус
Форма: фанарт
Название: "Мечты вообще не сбываются, в лучшем случае ты просто достигаешь цели"
Автор: Команда ROMANCE
Персонажи: Тор|Локи
Рейтинг: G
Категория: джен
Жанр: romance
Техника: компьютерная графика
Дисклеймер: все права принадлежат правообладателям, любовь - нам
Примечание: фанарт сделан на конкурс «25 кадр» на Thor community для команды Romance

Внеформат
Форма: фанарт
Название: Черно-белые сны
Автор: Команда ROMANCE
Персонажи: Один/Фригг, Один/Лафей, kidТор/kidЛоки
Рейтинг: G
Жанр: romance
Предупреждение: немагическая AU
Техника: графика
Дисклеймер: все права принадлежат правообладателям, любовь - нам
Примечание: фанарт сделан на конкурс «25 кадр» на Thor community для команды Romance
От автора: иллюстрации к фанфику Solli "Необыкновенное лето"

@темы: Тор/Локи, Фанфик, гет, Один/Лафей, Фанарт, джен, Командный конкурс 25 КАДР, Слэш, G, PG-13