...некоторые вещи кажутся слишком незначительными для Великих, а кошка может знать то, чего не знают Древние Боги (с)
Зато теперь я с чистой совестью могу повесить на перевод плашечку "Один/Лафей" 
Название: Eidolon (Призрак)
Автор: Llanval (llanval.livejournal.com)
Переводчик: Wild Kulbabka
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Лаувейя, Мимир, Один, Тор, Фригга (+ камео Хеймдалля)
Краткое содержание: - Так и есть, я не лгал тебе. Неправедно разрушать один мир ради другого. Но будучи Королем… - на миг он почувствовал заползшую в пещеру ребер слабость, что сковывала язык и сгибала шею. – Будучи Королем, порой ты должен выбирать из двух зол. И выбрать меньшее.
Глава 11: Нить
читать дальшеДолгие восходы третьего солнца Асгарда не ступал Один на Биврёст. Он не обращал свой взор к закрученным молочным ветвям Иггдрасилля дни столь многие, что им овладела ярость при мысли о том, что отвратил он свой лик от вселенной и существ её населяющих.
Йотунхейм был как всегда темен: пустая скорлупа, безмолвная скала; гигантский волнистый покров тьмы укрыл все то, что некогда было слишком привычно для глаз Одина. Не думал он, что какая-либо сила во вселенной способна скрыть от него эти клыки, более того – скрыть их от Хеймдалля. Один знал, как далеко простирается его собственный взгляд, и он слаб в сравнении со взглядом Сына Девяти Матерей.
Один видел, как эта трещина в бескрайнем взоре Всевидящего жалит его гордость, прочно приковывает его далеко раскинувшийся взгляд к тени и холоду, и молчанию. Это не та привилегия, которой стал бы завидовать Один, ведь для него достаточной болью и платой были девять дней на ясене, а не вечность, скованная неотличимыми друг от друга выбором и долгом, заполненная лишь наблюдением поверх всех стен за тем, по какой из Дорог придет конец всему сущему.
Ни очага, ни дома, ни жены. Ни возлюбленной. Ни сынов, ни дочерей.
Только Космос, Время и Понимание, безжалостное Понимание.
И все же он хорошо затвердил урок: всегда вселенная просит плоть или сердце, или дух взамен своих даров. Всегда. Всеотец не исключение из этого нерушимого правила. Так же как и Хеймдалль.
- Скажи, сын мой, что видишь ты? – спросил Один, зная, что лучше ему смолчать и не заговаривать с сыном. Он знал ответ Тора, Тильквама яркой серебристой рыбой скакал на самом краю его ограниченного зрения.
- Я вижу ветви Иггдрасилля, поддерживающие Девять Королевств, - ответил Тор, перебрасывая молот из одной руки в другую. – Нидавеллир, Альвхейм, Ванахейм, Мидгард и Муспелльхейм. Вижу Нифльхейм и Хельхейм, и… Йотунхейм.
- Что еще? – настаивал Один. Свист молота заставил его сжать зубы, но лучше ему стереть их в порошок.
- Более ничего. Великую черноту Космоса, звезды, так много звезд. Взгляд Хеймдалля на моей спине, - пробормотал Тор, не желая глядеть на отца. Странный жестокий блеск вплетен в глаз Одина, и среди всех богатств Асгарда Тор не мог найти ему названия. Его отец был весел за утренней трапезой, угрюм, но абсолютно спокоен, когда они вновь повторяли первые шестьдесят четыре строфы Прорицания Вёльвы, хоть это спокойствие и не привело к принятию непродуманного плана Тора по решению ссоры между Асгардом и Нидавеллиром. Очевидно, негоже Королю орудовать сталью прежде, чем словами.
«Этот Взгляд не на твоей спине, глупый мальчишка. Неужели целая Вселенная должна вращаться вкруг тебя одного?» хотелось буркнуть Одину, но он подумает дважды прежде, чем второй раз за день удручить собственного сына.
- Да что же может заставить тебя видеть так, как тебе должно? – ответ самый добрый из тех, которые были на языке Одина.
Тор переступил с ноги на ногу, позволив Тилькваме крутиться на кожаной петле, и встретил острый подобно клинку взгляд Одина. Даже золотая пластинка, которой мать укрыла старую рану, не смягчила лица отца.
- Я не понимаю, что еще здесь можно увидеть?
- Всегда есть что-то еще, - вздохнул Один и, подняв руку, указал на самую холодную, самую тонкую и бледную из ветвей Великого Древа. – Смотри туда, мальчик, и скажи, что видишь.
Он знал, насколько тяжела его ладонь на сыновьем плече.
Золотые рога Хеймдалля поймали свет нити мерцающих красных звезд, сбившихся с пути. Он не подал ни малейшего знака, что хочет вмешаться в урок Всеотца. Наследный Принц – своевольный молодой Ас, и не он проблема в этот час. Времени довольно, чтобы ждать, наблюдать и приманивать к себе лучшее понимание капризов того мелочного существа, что зовется Судьбой.
Он не признается ни одному из Асов, как не хватает ему тени Ярнсаксы даже здесь, на краю всего сущего, на стенах Королевства, прозванного Вечным, но не более долголетнего, чем Солнце или Звезда, или Вздох. Не сознается он и в том, как и его коснулась ложная корона молчания, возложенная последней великой войной на существ столь многих, но менее всего на него.
- Йотунхейм, - лицо Тора пусто, и с языка готовы сорваться новые предположения. – Таким, каким он был всегда. Холодный, мрачный и мертвый.
А что еще он мог сказать. «Я вижу планету, разрушенную Асгардом. Я вижу величайший триумф Одина Отца Победы, Одина Скачущего Вперед, Одина Владыки Хлидскьяльва. Я вижу земли, что могут послужить мне достойным испытанием, и на которые ты не даешь мне ступить». Тор не дурак, пусть он никогда и не признает, насколько развязен его язык в яркий миг внезапного призыва к действию. Более того, подобные слова разозлят отца, который никогда не поминает Войну, Разрушение и Победу в его присутствии. Его отец – Король Всего, но он отказывается видеть, как Девять Королевств вновь забывают величие и силу Асгарда.
Это было единственным объяснением тому, насколько грубы и высокомерны были те гномы на рынке Высокого Собирателя. Ни один из чужаков не вправе говорить Асу, как тому следует вести себя в его собственном Королевстве. Пусть гномы разбираются со своими раздорами сами, не принося их в Асгард лишь для того, чтобы тревожить Асов поступками и недостатками мелких грызущих камень существ.
- Видишь ту ветвь, на которой покоится Королевство? – прошипел Один, вонзая пальцы в плоть плеча Тора. – Видишь, насколько она тоньше остальных? Как слаба связь с нашим Королевством и остальными Мирами?
Он задавал вопросы не ради собственного любопытства – ответы на них и так долгие годы пребывали в самых темных уголках его сердца.
Тор вновь взглянул на холодный мир, мерцающий на самой высокой, самой дальней ветви Иггдрасилля, и увидел то, что заставлял увидеть его отец. Тонкая, слабая нить, которую так легко оторвать от кроны Древа, заставив упасть в пасть Нидхёгга, в Забвение.
- Так было не всегда? – спросил Тор, стараясь вспомнить года, давно минувшие, когда отец был незнакомым образом, что возникал и исчезал из его жизни, неся на гордых плечах славу и зловоние Войны. Он помнил немногое за исключение того дня, в который его отец вернулся потеряв глаз, но сжимая в руках сердце Королевства.
- Думай, - настаивал Один, ударив Гунгниром о дрожащую поверхность Биврёста.
И Тор вспомнил.
Непрошенный, разум Тора раскинул широкую паутину сквозь яркие образы его юности, найдя воспоминания о планете, вращающейся по четкой орбите. О Королевстве до боли ярком своей синевой, укрытом пронзительными росчерками белого меж темных рогов беспокойного Океана. Лик, отмеченный суровостью и жестокостью, и неласковой Красотой, описать которую у Тора никогда не хватило бы слов.
Ослабь одно Королевство, и ослабнут все. Нанеси удар одному Дому, и пострадают все Дома. Разжигание Войн не будет забыто. Древо сильно за счет целости своей кроны, и сломив одну ветвь…
Его отец лжет? Это какое-то тяжелое испытание, цель которого – сорвать слова невежества с его языка? Тор дорого заплатил бы, чтобы понять хотя бы половину того, чего хотел от него отец, и то, почему Один не может просто сказать.
- Ётунхейм не всегда был темен, - ответил Тор, следя взглядом за планетой, опоясанной костями мертвых комет, укрытой изменчивой как приливы и отливы тенью. – Некогда он был ярким и странным. Цельным.
Обернувшись к отцу, он оторвал взгляд от Ётунхейма, затаив для Одина острый вопрос. Посчитает ли отец его любопытство клинком?
- И? – Всеотец ждал.
- Не ты ли говорил мне, когда я был мал, что ни одно Королевство не должно быть разрушено в угоду другому? Не ты ли приводил мне это и много другое в доказательство того, сколько зол живет под знаменами Войны? – ярость заострила слова Тора. Терпение воина? Что за бесполезная бессмыслица! Когда здесь, по словам самого Одина, можно было увидеть свидетельство того, как лучше всего Королю купить мир: за счет Разрушения и полной Покорности.
Один услышал лишь половину из сказанных Тором слов и понял их скрытое значение, то самое, которого он хотел добиться от сына, но он дождался окончания фразы.
- Так и есть, я не лгал тебе. Неправедно разрушать один мир ради другого. Но будучи Королем… - на миг он почувствовал заползшую в пещеру ребер слабость, что сковывала язык и сгибала шею. – Будучи Королем, порой ты должен выбирать из двух зол. И выбрать меньшее.
- Слова Женщины, - буркнул Тор, Тильквама вращался на кожаной петле вокруг его запястья. – Мы всегда должны быть Правы, иначе не сможем обороняться против других Королевств, когда они посчитают себя вправе бросить камень в Асгард и его Правосудие.
- Слова Женщины? – взревел Один, в чьей руке гудел Гунгнир. О, как легко было бы ослабить узду на оглушительном золотом голосе Копья Небес. – Что знаешь ты о женском сердце, мальчишка? – выплюнул он, мечтая согнуть колени сына за подобную дерзость. – Что знаешь ты о сердце любого из существ, когда твое столь юно?
- Достаточно для того, чтобы видеть, как начинают смеяться над нами другие Королевства за то, что нас выгнал из Вселенной мелкий ётунский король и его жалкая армия. – Тор швырял слова в лицо отца, не ведая, куда бьют их копья. – Я знаю, в чем правда…
- Правда? – выдохнул Один, чьи губы искривил внезапный скверный смех. – И каково же твое понимание Правды, дитя? О ней ты знаешь не более чем птица или змея, или лягушка.
Языком Один чувствовал остроту собственных зубов. Его охватила ярость, чувство того, что ему нанесли подлинное оскорбление, и исцелить их сможет лишь жестокость.
- Я знаю, что я достаточно волен для того, чтобы утвердить свою собственную. И волен судить других по их правде.
- Молчать! – прошипел Плут, вскидывая руку в угрозе, которую не было нужды подкреплять словами. – Ты не более волен, чем я. Мы оба прикованы к высокому сиденью Хлидскьяльва, и цепи наши крепче, чем у любого существа во вселенной. Ты должен это знать. – гавкнул Один, чей голос истончили ярость, разочарование и ранний укус сожаления. – Как можешь ты до сих пор этого не знать? – Всеотец не рассчитывал услышать ответ, да тот ему и не нужен. – Свобода не та привилегия, которую дают чертоги Дома Одина. Ты волен выбирать собственную мораль не более чем то, на ком жениться, как вести Войну или как Учиться.
- Король обязан служить миллионам и миллионам прежде, чем себе. Он Последний по ценности и значению из всех людей его Королевства. Последний во всем.
Тор вскинул подбородок, отказываясь склониться. Все те года в грязи, вся та кровь на яркой шкуре Тильквамы, все те веревки и камни, и Смерть, в миг которой он видел, как чужая сущность отлетает незримая в Чертоги его Отцов, дабы пребывать там, пусть и в последний краткий вздох, под светом лучшего дня – зачем все это было, если не для того, чтобы научить его судить других? Прищурившись, он наблюдал, как зверь, которому нет имени, скользит под кожей Всеотца.
- Так думаешь ты? Что можешь получить все, что пожелаешь, не думая о последствиях? Неужто ты думаешь, что желал я разорвать собственные нити и сбросить Ётунхейм в бездну? Мы должны казаться другим Правыми, даже если наши сердца знают, что мы Ошибаемся. Такова цена Трона, который ты мечтаешь занять – он заберет у тебя неизмеримо больше, чем ты когда-либо рискнешь предположить.
- Когда я стану Королем… - бесстрашно фыркнул Тор, пусть и благодаря лишь собственной отчаянной храбрости.
- Но ты не Король, - с издевкой произнес Один, и многократно отраженный голос Гунгнира зазвенел вокруг, коснувшись даже великой Пустоты, что раскинулась под сияющей лентой Биврёста. – Пока что.
Тор открыл было рот, приготовившись спорить с отцом до тех пор, пока один из них не уступит пяди собственной гордости, не прольет кровь, но…
Один застыл подобно водам в глубинах океана, внезапный огонь в единственном глазу вспыхнул ярче, чем любая виденная Тором прежде ярость.
- Всеотец? – позвал Тор, прикасаясь к запястью отца.
- Ётун, - выдохнул Один Ломающий Копьё, Полководец, Скачущий Далеко. – Сын Зимы ступил в Вальхаллу.
Они неслись к Дворцу подобно подвижной отяжелевшей от грома грозе.
Один оставил Тора далеко-далеко позади.
Название: Eidolon (Призрак)
Автор: Llanval (llanval.livejournal.com)
Переводчик: Wild Kulbabka
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Лаувейя, Мимир, Один, Тор, Фригга (+ камео Хеймдалля)
Краткое содержание: - Так и есть, я не лгал тебе. Неправедно разрушать один мир ради другого. Но будучи Королем… - на миг он почувствовал заползшую в пещеру ребер слабость, что сковывала язык и сгибала шею. – Будучи Королем, порой ты должен выбирать из двух зол. И выбрать меньшее.
Глава 11: Нить
читать дальшеДолгие восходы третьего солнца Асгарда не ступал Один на Биврёст. Он не обращал свой взор к закрученным молочным ветвям Иггдрасилля дни столь многие, что им овладела ярость при мысли о том, что отвратил он свой лик от вселенной и существ её населяющих.
Йотунхейм был как всегда темен: пустая скорлупа, безмолвная скала; гигантский волнистый покров тьмы укрыл все то, что некогда было слишком привычно для глаз Одина. Не думал он, что какая-либо сила во вселенной способна скрыть от него эти клыки, более того – скрыть их от Хеймдалля. Один знал, как далеко простирается его собственный взгляд, и он слаб в сравнении со взглядом Сына Девяти Матерей.
Один видел, как эта трещина в бескрайнем взоре Всевидящего жалит его гордость, прочно приковывает его далеко раскинувшийся взгляд к тени и холоду, и молчанию. Это не та привилегия, которой стал бы завидовать Один, ведь для него достаточной болью и платой были девять дней на ясене, а не вечность, скованная неотличимыми друг от друга выбором и долгом, заполненная лишь наблюдением поверх всех стен за тем, по какой из Дорог придет конец всему сущему.
Ни очага, ни дома, ни жены. Ни возлюбленной. Ни сынов, ни дочерей.
Только Космос, Время и Понимание, безжалостное Понимание.
И все же он хорошо затвердил урок: всегда вселенная просит плоть или сердце, или дух взамен своих даров. Всегда. Всеотец не исключение из этого нерушимого правила. Так же как и Хеймдалль.
- Скажи, сын мой, что видишь ты? – спросил Один, зная, что лучше ему смолчать и не заговаривать с сыном. Он знал ответ Тора, Тильквама яркой серебристой рыбой скакал на самом краю его ограниченного зрения.
- Я вижу ветви Иггдрасилля, поддерживающие Девять Королевств, - ответил Тор, перебрасывая молот из одной руки в другую. – Нидавеллир, Альвхейм, Ванахейм, Мидгард и Муспелльхейм. Вижу Нифльхейм и Хельхейм, и… Йотунхейм.
- Что еще? – настаивал Один. Свист молота заставил его сжать зубы, но лучше ему стереть их в порошок.
- Более ничего. Великую черноту Космоса, звезды, так много звезд. Взгляд Хеймдалля на моей спине, - пробормотал Тор, не желая глядеть на отца. Странный жестокий блеск вплетен в глаз Одина, и среди всех богатств Асгарда Тор не мог найти ему названия. Его отец был весел за утренней трапезой, угрюм, но абсолютно спокоен, когда они вновь повторяли первые шестьдесят четыре строфы Прорицания Вёльвы, хоть это спокойствие и не привело к принятию непродуманного плана Тора по решению ссоры между Асгардом и Нидавеллиром. Очевидно, негоже Королю орудовать сталью прежде, чем словами.
«Этот Взгляд не на твоей спине, глупый мальчишка. Неужели целая Вселенная должна вращаться вкруг тебя одного?» хотелось буркнуть Одину, но он подумает дважды прежде, чем второй раз за день удручить собственного сына.
- Да что же может заставить тебя видеть так, как тебе должно? – ответ самый добрый из тех, которые были на языке Одина.
Тор переступил с ноги на ногу, позволив Тилькваме крутиться на кожаной петле, и встретил острый подобно клинку взгляд Одина. Даже золотая пластинка, которой мать укрыла старую рану, не смягчила лица отца.
- Я не понимаю, что еще здесь можно увидеть?
- Всегда есть что-то еще, - вздохнул Один и, подняв руку, указал на самую холодную, самую тонкую и бледную из ветвей Великого Древа. – Смотри туда, мальчик, и скажи, что видишь.
Он знал, насколько тяжела его ладонь на сыновьем плече.
Золотые рога Хеймдалля поймали свет нити мерцающих красных звезд, сбившихся с пути. Он не подал ни малейшего знака, что хочет вмешаться в урок Всеотца. Наследный Принц – своевольный молодой Ас, и не он проблема в этот час. Времени довольно, чтобы ждать, наблюдать и приманивать к себе лучшее понимание капризов того мелочного существа, что зовется Судьбой.
Он не признается ни одному из Асов, как не хватает ему тени Ярнсаксы даже здесь, на краю всего сущего, на стенах Королевства, прозванного Вечным, но не более долголетнего, чем Солнце или Звезда, или Вздох. Не сознается он и в том, как и его коснулась ложная корона молчания, возложенная последней великой войной на существ столь многих, но менее всего на него.
- Йотунхейм, - лицо Тора пусто, и с языка готовы сорваться новые предположения. – Таким, каким он был всегда. Холодный, мрачный и мертвый.
А что еще он мог сказать. «Я вижу планету, разрушенную Асгардом. Я вижу величайший триумф Одина Отца Победы, Одина Скачущего Вперед, Одина Владыки Хлидскьяльва. Я вижу земли, что могут послужить мне достойным испытанием, и на которые ты не даешь мне ступить». Тор не дурак, пусть он никогда и не признает, насколько развязен его язык в яркий миг внезапного призыва к действию. Более того, подобные слова разозлят отца, который никогда не поминает Войну, Разрушение и Победу в его присутствии. Его отец – Король Всего, но он отказывается видеть, как Девять Королевств вновь забывают величие и силу Асгарда.
Это было единственным объяснением тому, насколько грубы и высокомерны были те гномы на рынке Высокого Собирателя. Ни один из чужаков не вправе говорить Асу, как тому следует вести себя в его собственном Королевстве. Пусть гномы разбираются со своими раздорами сами, не принося их в Асгард лишь для того, чтобы тревожить Асов поступками и недостатками мелких грызущих камень существ.
- Видишь ту ветвь, на которой покоится Королевство? – прошипел Один, вонзая пальцы в плоть плеча Тора. – Видишь, насколько она тоньше остальных? Как слаба связь с нашим Королевством и остальными Мирами?
Он задавал вопросы не ради собственного любопытства – ответы на них и так долгие годы пребывали в самых темных уголках его сердца.
Тор вновь взглянул на холодный мир, мерцающий на самой высокой, самой дальней ветви Иггдрасилля, и увидел то, что заставлял увидеть его отец. Тонкая, слабая нить, которую так легко оторвать от кроны Древа, заставив упасть в пасть Нидхёгга, в Забвение.
- Так было не всегда? – спросил Тор, стараясь вспомнить года, давно минувшие, когда отец был незнакомым образом, что возникал и исчезал из его жизни, неся на гордых плечах славу и зловоние Войны. Он помнил немногое за исключение того дня, в который его отец вернулся потеряв глаз, но сжимая в руках сердце Королевства.
- Думай, - настаивал Один, ударив Гунгниром о дрожащую поверхность Биврёста.
И Тор вспомнил.
Непрошенный, разум Тора раскинул широкую паутину сквозь яркие образы его юности, найдя воспоминания о планете, вращающейся по четкой орбите. О Королевстве до боли ярком своей синевой, укрытом пронзительными росчерками белого меж темных рогов беспокойного Океана. Лик, отмеченный суровостью и жестокостью, и неласковой Красотой, описать которую у Тора никогда не хватило бы слов.
Ослабь одно Королевство, и ослабнут все. Нанеси удар одному Дому, и пострадают все Дома. Разжигание Войн не будет забыто. Древо сильно за счет целости своей кроны, и сломив одну ветвь…
Его отец лжет? Это какое-то тяжелое испытание, цель которого – сорвать слова невежества с его языка? Тор дорого заплатил бы, чтобы понять хотя бы половину того, чего хотел от него отец, и то, почему Один не может просто сказать.
- Ётунхейм не всегда был темен, - ответил Тор, следя взглядом за планетой, опоясанной костями мертвых комет, укрытой изменчивой как приливы и отливы тенью. – Некогда он был ярким и странным. Цельным.
Обернувшись к отцу, он оторвал взгляд от Ётунхейма, затаив для Одина острый вопрос. Посчитает ли отец его любопытство клинком?
- И? – Всеотец ждал.
- Не ты ли говорил мне, когда я был мал, что ни одно Королевство не должно быть разрушено в угоду другому? Не ты ли приводил мне это и много другое в доказательство того, сколько зол живет под знаменами Войны? – ярость заострила слова Тора. Терпение воина? Что за бесполезная бессмыслица! Когда здесь, по словам самого Одина, можно было увидеть свидетельство того, как лучше всего Королю купить мир: за счет Разрушения и полной Покорности.
Один услышал лишь половину из сказанных Тором слов и понял их скрытое значение, то самое, которого он хотел добиться от сына, но он дождался окончания фразы.
- Так и есть, я не лгал тебе. Неправедно разрушать один мир ради другого. Но будучи Королем… - на миг он почувствовал заползшую в пещеру ребер слабость, что сковывала язык и сгибала шею. – Будучи Королем, порой ты должен выбирать из двух зол. И выбрать меньшее.
- Слова Женщины, - буркнул Тор, Тильквама вращался на кожаной петле вокруг его запястья. – Мы всегда должны быть Правы, иначе не сможем обороняться против других Королевств, когда они посчитают себя вправе бросить камень в Асгард и его Правосудие.
- Слова Женщины? – взревел Один, в чьей руке гудел Гунгнир. О, как легко было бы ослабить узду на оглушительном золотом голосе Копья Небес. – Что знаешь ты о женском сердце, мальчишка? – выплюнул он, мечтая согнуть колени сына за подобную дерзость. – Что знаешь ты о сердце любого из существ, когда твое столь юно?
- Достаточно для того, чтобы видеть, как начинают смеяться над нами другие Королевства за то, что нас выгнал из Вселенной мелкий ётунский король и его жалкая армия. – Тор швырял слова в лицо отца, не ведая, куда бьют их копья. – Я знаю, в чем правда…
- Правда? – выдохнул Один, чьи губы искривил внезапный скверный смех. – И каково же твое понимание Правды, дитя? О ней ты знаешь не более чем птица или змея, или лягушка.
Языком Один чувствовал остроту собственных зубов. Его охватила ярость, чувство того, что ему нанесли подлинное оскорбление, и исцелить их сможет лишь жестокость.
- Я знаю, что я достаточно волен для того, чтобы утвердить свою собственную. И волен судить других по их правде.
- Молчать! – прошипел Плут, вскидывая руку в угрозе, которую не было нужды подкреплять словами. – Ты не более волен, чем я. Мы оба прикованы к высокому сиденью Хлидскьяльва, и цепи наши крепче, чем у любого существа во вселенной. Ты должен это знать. – гавкнул Один, чей голос истончили ярость, разочарование и ранний укус сожаления. – Как можешь ты до сих пор этого не знать? – Всеотец не рассчитывал услышать ответ, да тот ему и не нужен. – Свобода не та привилегия, которую дают чертоги Дома Одина. Ты волен выбирать собственную мораль не более чем то, на ком жениться, как вести Войну или как Учиться.
- Король обязан служить миллионам и миллионам прежде, чем себе. Он Последний по ценности и значению из всех людей его Королевства. Последний во всем.
Тор вскинул подбородок, отказываясь склониться. Все те года в грязи, вся та кровь на яркой шкуре Тильквамы, все те веревки и камни, и Смерть, в миг которой он видел, как чужая сущность отлетает незримая в Чертоги его Отцов, дабы пребывать там, пусть и в последний краткий вздох, под светом лучшего дня – зачем все это было, если не для того, чтобы научить его судить других? Прищурившись, он наблюдал, как зверь, которому нет имени, скользит под кожей Всеотца.
- Так думаешь ты? Что можешь получить все, что пожелаешь, не думая о последствиях? Неужто ты думаешь, что желал я разорвать собственные нити и сбросить Ётунхейм в бездну? Мы должны казаться другим Правыми, даже если наши сердца знают, что мы Ошибаемся. Такова цена Трона, который ты мечтаешь занять – он заберет у тебя неизмеримо больше, чем ты когда-либо рискнешь предположить.
- Когда я стану Королем… - бесстрашно фыркнул Тор, пусть и благодаря лишь собственной отчаянной храбрости.
- Но ты не Король, - с издевкой произнес Один, и многократно отраженный голос Гунгнира зазвенел вокруг, коснувшись даже великой Пустоты, что раскинулась под сияющей лентой Биврёста. – Пока что.
Тор открыл было рот, приготовившись спорить с отцом до тех пор, пока один из них не уступит пяди собственной гордости, не прольет кровь, но…
Один застыл подобно водам в глубинах океана, внезапный огонь в единственном глазу вспыхнул ярче, чем любая виденная Тором прежде ярость.
- Всеотец? – позвал Тор, прикасаясь к запястью отца.
- Ётун, - выдохнул Один Ломающий Копьё, Полководец, Скачущий Далеко. – Сын Зимы ступил в Вальхаллу.
Они неслись к Дворцу подобно подвижной отяжелевшей от грома грозе.
Один оставил Тора далеко-далеко позади.
*
@темы: перевод, мифология, Фанфик, Лафей, Один/Лафей, Eidolon (Призрак), PG-13, Тор
